– Я больше не похожа на зонтик?
Тристан в досаде сжал губы. Как его угораздило сказать такое, хотя он с самого первого раза, когда ее увидел, подумал, что она может быть сиреной?
– Нисколько. Я уже признал, что был не прав, когда это сказал. Это была непростительная грубость.
Ее радость померкла.
– Тогда почему вы это сказали?
Ее тон выражал любопытство, но в самом вопросе содержался легкий упрек, от которого Тристан почувствовал укол совести. Он ведь знал, что оскорблять леди нехорошо. И тот факт, что в самой мисс Беннет было нечто, что его цепляло и провоцировало сверх всякой меры, не мог служить оправданием. Пытаясь замаскировать честный ответ небрежным тоном, он сказал:
– Потому что я грубый и невоспитанный.
Она поджала губы.
– Вот это уж вы отлили больше, чем выпили.
Брови Тристана взлетели вверх – он был в восторге.
– Что за слова из уст леди?!
– Уверена, вы слышали много чего похуже, – парировала она. – Но прошу вас, не рассказывайте моей тете, что я это сказала. У меня это вырвалось случайно, прежде чем я успела подумать.
– Ерунда, вы произнесли это с удовольствием. – Она сверкнула на него глазами, и он добавил: – Тем не менее я сохраню вашу тайну. Мне нравятся женщины с огоньком.
– Так вот почему вы ведете себя как грубый, плохо воспитанный человек? Чтобы оттолкнуть всех, в ком нет огонька?
– Нет. Женщин с огоньком мое грубое поведение притягивает, а поскольку такие, как они, мне нравятся больше других, у меня и нет стимула меняться.
– Легкомысленные женщины. – Мисс Беннет фыркнула. – И повесы вроде моего брата.
– Да, ваш брат тот еще повеса, – согласился Тристан.
– Моя мать винит во всех его безумных выходках вас.
Тристан поджал губы.
– Как приятно, – буркнул он. – Это большая честь для меня – развратить наследника столь достойного рода.
Мисс Беннет внимательно посмотрела на него, нисколько не обескураженная.
– Ой, да я знаю, что Дуглас может быть ужасен и без вашего дурного влияния. Но все-таки я думаю, даже ему хватает хороших манер, чтобы не называть женщину в глаза уродливой.
Тристан тут же возразил:
– Я никогда не называл вас уродливой. Всего лишь высказал свое мнение о вашем платье, а не о лице.
Она издала какой-то звук, подозрительно похожий на фырканье.
– Уловить разницу было трудно.
– Разница очень даже есть, огромная! – Тристан скользнул взглядом по ее лицу, свежему, как только что приготовленные сливки. Ее губы были такими же розовыми и спелыми, как на балу у леди Малькольм, и он постарался не думать о том, какими они были на вкус. Ее глаза сейчас не метали в него искры, но их открытого, честного взгляда он боялся еще больше. – Я бы никогда не стал говорить плохо о вашем лице, – проговорил он вполголоса. – Просто не мог бы. Все, что в вас есть красивого, вы прятали под нелепыми прическами и платьями неподходящих фасонов, и именно это мне не нравилось. А вовсе не вы сама.