— Разрешите, товарищ лейтенант?
Пирогов кивнул.
— Восьмого июля, на другой, заметьте, день, как Якитов не вернулся с отлучки, на городском рынке рано утром нашли… Подобрали, товарищ лейтенант, тело неизвестного мужчины, лет двадцати пяти. Он был без одежды совсем. И без документов.
— А эти сведения откуда у вас?
— Я запросила от вашего имени горотдел, не попадался ли им Якитов. Мог ведь по дури какой-нибудь попасть? Верно?.. Не знаю почему, но мне так показалось. Очень неожиданно пропал он… Вот мне и ответили: забирайте его себе, если ваш, мы не можем личность его установить.
— Вы думаете — Якитов?
— Нет, товарищ лейтенант. Сначала я чуть не согласилась. А потом вспомнила, у Якитова ниже виска шрамчик был. Заметный такой. Вроде глубокой оспинки. Я возьми да спроси про этот шрамчик. А его не оказалось. Зато у этого, с базара, якорек на левой руке выколот. Примета! Но я ж знаю Якитова лично. Давно знаю. Нет у него якоря. И вообще нет выколок.
— Могли появиться в полку, — возразил Пирогов, понимая, что напрасно делает это, но ему нравилось, как надежно была подготовлена к рапорту Пестова.
«Ай да угро!»
— Старая выколка, товарищ лейтенант! — Варвара даже вскрикнула — испугалась, что Пирогов не поверит ей.
— Принимается. Ваш вывод?
Она подумала. Покраснела еще сильней, хотя минуту назад казалось — больше некуда.
— Я думаю, товарищ лейтенант, Якитова надо ожидать в горах. Домой он тоже не пойдет — гордый страсть.
— Гордый? А как же все это понимать? — Пирогов глазами указал на лежащую перед ним ориентировку.
— И на старуху бывает поруха. — И прикусила губу.
Отпустив Варвару, он наконец остался один. Задумался. Пестова сказала, что давно знает Якитова, но удержалась от под-робностей характеристики, хотя и намекнула на нее — Пирогов помнил даже напористость голоса — «гордый страсть».
«Тем хуже для нас, — подумал Корней Павлович. — Прячась в лесу, в горах, он волей-неволей, как блинов, напечет преступлений. Не росой же ему питаться. На орехах да пучке долго не протянешь. Понадобится инструмент, какие-то снасти. Одежда! — Он положил перед собой записи, сделанные в Покровке, Коченеве. — Котел, лопаты, шинель, сапоги… Первые вещи для лесовика».
Дело шофера Пустовойтова было и того сложней. Пирогов мысленно повторил доклад Полины Ткачук. При всей полноте его почувствовал: недостает в нем какой-то подробности. Вспомнил, как перед войной на пятьдесят третьем километре от города вот так же загадочно сгорела машина с экспортным грузом. Дело это поручили капитану Тадыкову… Да, Тадыкову… Тот выяснил по фактуре, какой был груз, как упакован. Роясь в пепле, он обратил внимание, что ему не попадаются гвозди и окантовочные железки от ящиков. Их просто не было. Значит, в кузове сгорело что-то другое, а ящики сняты до пожара. Дальше — больше… Подробностей Пирогов не знал, но отлично помнил, что Тадыков докопался до… попутного пассажира. Им оказался трижды компостированный рецидивист… В докладе Полины недоставало именно этого: был в кабине Пустовойтова пассажир или не было. «Придется просить соседей, чтоб проверили по всей линии. Мог ведь кто-то видеть машину и тех, кто в ней… А вообще-то девчата — молодцы». И он стал думать о своих девчатах… Что ж получается? Чем больше нужда, тем ярче проявляются человеческие способности. Значит, в каждом из нас есть нерастраченные резервы. Скажи той же Полине год назад, что она, не кто-то, а именно она, будет стоять на страже самой справедливости, она бы ответила: куда мне, я не умею. А Варвара? Учительницей мечтала быть. И, может, станет. Когда-нибудь. Но сейчас… Как она докладывала сейчас! Как повела дело! «Запросила от вашего имени». До этого тоже додуматься надо. Решиться на это… Молодец!