Новогодняя ночь (Томских) - страница 2

— Мне тоже очень жаль, но что поделаешь, — он отодвинул немного в сторону кухонную занавеску и вгляделся в темноту, пытаясь различить силуэт стоящей там машины.

В кухню забежал их сын — Димка. На ходу схватил со стола вилку, запустил ее в салатницу, с опаской косясь на мать — как бы не заругалась — и прожевав, сообщил:

— Мам, пап, не хочу вам мешать и удаляюсь на торжественную часть в другое место.

Филиппенко с недоумением оглядел сверху вниз нескладную, сильно вытянувшуюся, согласно суровым законам акселерации, фигуру сына и переспросил:

— Что-то я не понял, куда это ты удаляешься?

— К друзьям, — Димка капризно поджал губы, и его подвижное лицо, так похожее на материнское, сморщилось, исказилось.

— Никаких друзей! Я ухожу на дежурство, а мать что — одна будет?

— Одна, — протянул Димка, — сами наприглашали кучу народа, а теперь — одна.

— То — чужие люди, — назидательно сказал Филиппенко, — а ты сын. Новый год, как ты знаешь, праздник семейный.

— Ага, семейный. А сам-то уходишь.

— То — я, — строго ответил он, думая, что сын совсем разболтался, недаром говорят, что переходный возраст — 15 лет — самый трудный, — у меня дежурство на работе.

— Ну ладно, — недовольный Димка ушел.

Филиппенко посмотрел на часы, стрелка подходила к восьми, с минуты на минуту должны были подойти гости. Ему не хотелось с ними встречаться, чтобы не успеть почувствовать атмосферу надвигающегося праздника; он сдернул с вешалки дубленку и, на ходу застегиваясь, выбежал во двор.

Машин становилось все меньше — водители спешили домой, всюду попадались такси с неумолимыми табличками «в парк». Все чаще его машину останавливали люди с поднятыми руками, Филиппенко лениво притормаживал, и они, весело галдя, усаживались, звонко хлопая дверцами. Все веселее становились компании, почти не считая, совали скомканные бумажки и исчезали. Филиппенко на ладони взвешивал мятые рублевки и, так же, не считая, заталкивал их небрежно в карман.

Постепенно эта затея все больше нравилась ему, он порадовался своей предприимчивости, и недавние сомнения стали смешны. В конце концов, в жизни он немало встретил праздников, все они были чем-то похожи, и давно пришла пора их разнообразить.

Идея воспользоваться праздником пришла ему в прошлый Новый год, когда они сами сели вот так же к какому-то автолюбителю и сунули ему в праздничной суете гораздо больше денег, чем следовало бы.

Филиппенко, насвистывая, ехал дальше. Не пренебрегал он и теми компаниями, где количество народа превышало допустимое число пассажиров — милиция в Новый год смотрит на нарушения сквозь пальцы. Филиппенко вначале старался проехать по каким-нибудь темным переулкам, но безнаказанность опьяняла, и он оказывался на центральных улицах. В двенадцатом часу поток пассажиров схлынул, еще брели одинокие фигуры с шампанским в руках, но в машине они не нуждались. Последними пассажирами до встречи Нового года оказалась группа девушек, совсем молоденьких. Филиппенко машинально отыскивал среди них самую красивую, прошелся взглядом по их раскрасневшимся личикам и отметил одну — в пушистой шапочке — не красивая даже, а еще по-детски милая — курносая, с задорными темными глазами, она все смеялась, а Филиппенко поглядывал на нее в зеркальце — несколько покровительственно. Девчонки болтали, громко хохотали и старались вовлечь его в свой разговор. Он не отмалчивался, но держался от них на дистанции. Ему вдруг захотелось еще раз увидеть эту девочку в пушистой шапочке.