— Эта комнатка, — сказал мне старик, — должна служить вашим жилищем, а внутренняя дверь, — добавил он, — во избежание неприятного злоключения ее закроют — границей, которой не следует преступать!
Он обратил мое внимание на складное кресло, удобно стоявшее перед окном, и на полку, около гамака, со старыми книгами;. среди этих последних находилось много руководств по хирургии и произведений римских и греческих классиков, которые я лишь с трудом мог разбирать. Не желая во второй раз открывать внутреннюю дверь, он вышел через наружную.
— Мы обыкновенно здесь обедаем! — сообщил мне Монгомери, затем, повидимому, у него явилось какое-то неожиданное сомнение, и он бросился догонят своего товарища.
— Моро!.. — услышал я его зов, но не обратил внимание в данную минуту на это слово. Немного спустя, при рассматривания книг, оно снова пришло мне на память: где я слышал уже это имя?
Я уселся перед окном и принялся с аппетитом доедать несколько оставшихся у меня сухарей.
— Кто это такой был Моро? — вертелось в моей голове.
Через окно я увидел одно из странных, одетых в белое существ, которое тащило по песку какой-то ящик. Затем слышно было, как вкладывали в замочную скважину ключ и повернули его в замке два раза, и заперли внутреннюю дверь. Немного времени спустя, позади запертой двери послышался шум, производимый собаками, которых привели со шлюпки. Они не лаяли, но каким-то странным образом фыркали и ворчали. Я слышал беспрестанный их топот и голос Монгомери, старавшегося их успокоить.
Я чувствовал себя сильно потрясенным многочисленными предосторожностями, которые принимали двое людей, чтобы сохранить тайну их ограды. Долго я размышлял об этом, а также и об имени Моро, почему-то казавшемся мне знакомым. Но человеческая память так странна, что мне не удавалось вспомнить, с чем связано это столь хорошо известное имя, потом мои мысли стали вращаться около непостижимой странности безобразного существа, закутанного в белое, только что виденного мною на берегу.
Я никогда еще не имел случая видеть подобных ухваток и столь неловких движений, как те, которые обнаруживал он, таща свой ящик. Я вспомнил, что ни один из этих людей не заговаривал со мною, хотя они несколько раз как-то особенно и тайком наблюдали за мною, и их взгляд совершенно не походил на наивный взгляд обыкновенного дикаря. Я спрашивал себя, на каком языке они говорят. Все они, казалось, были чрезвычайно молчаливы, а когда говорили, то издавали неправильнейшие звуки. Что могло быть в них хорошего?
Потом мне вновь вспомнились глаза уродливо сложенного слуги Монгомери. В этот самый момент вошел тот, о котором я только что думал. Теперь он был одет в белую одежду и нес маленький поднос; на последнем находились вареные овощи и кофе. Я едва мог сдержать брезгливое чувство, видя, как он, вежливо раскланявшись, поставил поднос на стол передо мной.