— Он не мертвый, — опасливо оглянулась на дикаря Алина. — Просто… просто он так смешно одевается. Мода такая.
— У него руки такие… мягкие. Теплые. Щекотные. Можно ему еще меня потрогать?
— Доктор очень занят, Юленька. Ему нужно лечить еще много маленьких девочек.
Странный гость стоял у раковины, то открывая, то закрывая воду. Хмыкнув, стал собирать помытые ножички в сумку, застегнул на петлю и направился к окну.
— Ой, не туда! — испугалась женщина, вспомнив, откуда он появился. — Там же высоко!
Она поманила гостя к себе, вышла в прихожую, открыла дверь. Дикарь подошел, выглянул наружу, в коридор, покосился на нее. Сделал шаг через порог.
— Спасибо вам огромное! — спохватилась женщина.
Гость внимательно на нее посмотрел, кивнул и как-то неуверенно стал пробираться по коридору.
Алина вернулась на кухню, схватилась за телефон, повторила вызов. После долгой паузы с той стороны наконец-то ответили.
— Служба спасения? — встрепенулась женщина. — Помогите! Скорее! У меня ребенок ранен! Тут что-то взорвалось! Переулок Бригадирский. Дом три! Да! Да!.. Подождите, как это не можете? Какое чрезвычайное положение? Да нет тут никакой войны! Вы что, не слышали, у меня ребенок ранен!.. Куда выносить? Какой фронт?.. Куда-а?!
Алина оторвала телефон от уха, ошалело глядя на экран, положила на стол, между двумя окровавленными осколками. Отошла к окну.
От стеклопакетов остались только пластиковые рамы. Хорошо хоть стекла целиком вылетели — никаких осколков по краям.
Снаружи все было тихо и спокойно, не считая сизого дымка, что поднимался со двора через улицу. Судя по звукам, кому-то там было очень весело. Пели, голосили. Возможно, даже плясали. Правда, как мама и говорила, нигде не видно было ни одной движущейся машины. Да и прохожих показалось куда меньше обычного.
— Пи-пи-пи, пи-пи-пи… — Юля, успокоившись, уже вовсю рулила планшетом.
Алина, подбежав, перехватила ее за локти, повернула к себе:
— Ты как, доченька? Ничего нигде не болит?
— Нет, мам. Только кушать все равно хочется.
— Сейчас поедим, милая, — улыбнулась женщина, и по щеке у нее скатилась неожиданная слеза. — Сейчас сварим пельменей, покушаем, завесим окно одеялом и никуда-никуда отсюда не уйдем!
* * *
Забравшись по скале до пещеры, Атрамир устал преизрядно. Однако боль ребенка и настоящее безумие ее матери вынудили действовать сразу. Через ладонь он выплеснул в сознание женщины свою усталость, пригасив вялостью ее излишнюю активность, присел к девочке, вытянул и стряхнул на пол ее боль, каковой оказалось преизрядно, залил слабый разум наговором на лунный свет. Эта убаюкивающая, усыпляющая эмоция обычно выращивалась в покое и созерцании. Но старших учеников альвы учили и тому, как достать ее из нижней, потаенной памяти, спрятанной в наговор похожести.