– Это ведь… – корнет кивнул на лежащую в коробке английскую винтовку, – «Джефрисс», тысяча девятьсот восьмого года! Калибр ноль триста тридцать три дюйма, магазин на пять патрон и замок для прицельной трубки, дальность полёта пули одна миля восемьсот девяносто ярдов. Прицельная дальность одна миля двести пятьдесят два ярда, начальная скорость полёта пули…
Офицеры с восхищением смотрели на корнета. Дрок крякнул, и корнет смущённо умолк.
– Ну что же вы, Кудринский? – подбодрил его Вяземский.
– Это, господа, любимая винтовка моего дяди, он… – Корнет замялся, не до конца понимая, удобно ли то, что он так беспардонно влез между старшими офицерами.
Дрок посмотрел на Вяземского, тот поднял плечи, и Дрок принял корнета на себя – он повернул коробку в его сторону:
– Именно эта?
Корнет стушевался и потупил глаза.
– Ну же, корнет? – наседал на него ротмистр. – Почему эта? И что у вас за дядюшка такой?
– Лесной объездчик…
– Из каких лесов?.. – это уже с ехидцей спросил Щербаков, ситуация из неловкой обращалась в забавную.
– Пермских! – не поднимая глаз, как провинившийся гимназист, глухим голосом сообщил корнет Кудринский.
Вяземский поймал на себе взгляд отца Иллариона и позволил ему задать вопрос:
– Молодой человек, а вы сами-то откуда будете?
Услышав интонации далёкие от военных, корнет поднял глаза на батюшку и ответил:
– Из Алапаевска!
– Да что вы? – удивлённо и радостно одновременно воскликнул батюшка. – Почти сосед! Господа! Молодой человек – почти мой сосед… мы с ним прямо по разные стороны границы Пермской и Тюменской губерний… А как вас по имени, свет-отчеству?..
– Сергей Алексеевич… – смущённо ответил Кудринский.
– А маменька как вас величает? – с хитренькой улыбочкой спросил фон Мекк.
Не ожидавший подвоха Кудринский ответил:
– Сергуня…
Офицеры расхохотались. Они хватались друг за друга, за локти, как полынь на ветру, качаясь и толкая друг друга плечами.
Корнет Кудринский стоял с белым лицом, а отец Илларион сдвинул брови и ждал, когда хохот или взлетит на высшую точку, или опадёт, чтобы сказать офицерам, что…
– Господа! Так негоже! – Отцу Иллариону еле удалось вклиниться между двумя громовыми сотрясениями, и тут крякнул Вяземский. Ему тоже было смешно, даже очень, но он сдерживался, хотя если бы он не был командиром полка, а командиром эскадрона, то хохотал бы вместе со всеми.
– Я вам, господа, не дам в обиду моего земляка! – упорствовал отец Илларион, и ему помог Вяземский:
– И такого ценного специалиста!
Смех умолк, но офицеры ещё внутренне повизгивали и едва сдерживались, когда их замутнённые слезами блуждающие взгляды попадали на Сергуню.