Серия последовательных взрывов разворотила почти весь лагерь и задела большинство боевиков. Облако грязного дыма, почвы, листьев заполонило местность, неохотно оседая и смещаясь от ручья к скалам восточного рубежа.
База Садулаева перестала существовать.
* * *
Точка назначения оказалась полулысой степной площадкой на подъеме очередной горы. Пологий холм, поросший альпийской травкой и редким низкорослым кустарником, имел крутой обрыв только с западной части, со стороны Ингушетии. Кстати, в оптику полевого бинокля едва различимо виднелись хижины пограничного аула и пост со шлагбаумом. Людей было не видно, только отара овец с чабаном серой волной стекала по пригорку к высокой башне времен Средневековья.
Приближающийся грозовой фронт напоминал о себе далеким эхом раскатов и всполохами молний. Весной в этих местах Кавказа дожди – обычное явление.
– Не помешает нам гроза? – с неким беспокойством спросил ученого Рогожин, разминая пальцы ног.
– Нисколько. Даже в помощь, – ответил Мешков, позабыв про отдых, ужин и пронизывающий ветер здесь, на отметке почти две тысячи метров. – Успеем, должно все получиться.
Ученый очкарик, поглощенный работой, еще бормотал что-то невнятное. Помочь себе он разрешил только Козубу, и теперь они оба корпели над монтажом установки. Ящики и ранцы с элементами секретного оборудования образовали ровный пентагон на лужайке и сейчас потихоньку разбирались. Сначала Мешков долго и тщательно что-то мерил на лужайке, сверял с картой, компасом и еще каким-то геодезическим приборчиком. Потом вместе с Козубом приступил к сбору установки.
Рогожин окинул взглядом лежащих загнанных бойцов, сам припав к камню спиной. Назначил на пост Орка, разрешив ему скинуть весь БК и даже покурить. Остальным отдал распоряжение отдыхать, принимать пищу, а сам связался со спинного ранца-рации Пыть-Яха со штабом.
Доложился. Расслабленные мышцы лица в преддверии похвалы командования вдруг напряглись, лоб сморщился, а глаза сощурились.
– Как? Повторите. Я Шурави. Прием. Тюльпан? Я Шурави. Не понял вас. Повторите.
– Что там еще? – взволнованно спросил военхимик Семаков, привстав с травы и глядя то на Рогожина, то на Пыть-Яха.
Командир долго выслушивал речь генерала. Бледность его лица и пот на висках почему-то не радовали. Теперь это заметили все офицеры, штатские и сборщики установки, приостановившие работу.
– Понял вас, Тюльпан. Есть выполнять. Конец связи.
Рогожин протянул наушники с гарнитурой Пыть-Яху и надул щеки, глядя в горизонт. Лицо его из-за бледности сливалось с камнем за спиной. Он задрал рукав, посмотрел на часы. Снова уставился в горизонт. Опять на время. Затем вскочил на ноги. За ним поневоле и инстинктивно повставали офицеры.