— Я думаю, он мертв. Скорее всего, его убили.
Валландер промолчал. Он ждал продолжения. Но его не последовало.
— Почему вы так думаете?
— А что еще думать? Он заказал мазут. Но моего приезда не дождался — никогда такого не было. Не выключил кофеварку. А дверь почему не запер, даже если ушел ненадолго — погулять по своим полям?
— Как, по-вашему, в доме побывали воры?
— По-моему, там все было как всегда. Ну кроме кофеварки, конечно.
— Значит, вам приходилось и прежде заходить в дом?
— Каждый раз, как я привозил мазут, он приглашал меня выпить кофе. И читал свои стихи. Жил-то Хольгер Эриксон, в сущности, одиноко, так что я думаю, он был рад моим приездам.
Валландер задумался.
— Вы предположили, что он мертв. И думаете, что его убили. Кто мог это сделать? У него были враги?
— Насколько я знаю, нет.
— Но он был богат?
— Да.
— Откуда вам это известно?
— Это всем известно.
Валландер решил пока удовлетвориться таким ответом.
— Мы займемся этим делом, — сказал он. — Хотя, скорее всего, Эриксон просто уехал куда-нибудь. Обычно так оно и бывает.
Валландер записал адрес. Поместье Эриксона носило странное название: «Уединение».
Валландер проводил Свена Тирена до приемной.
— Я чувствую: с ним что-то случилось, — сказал тот на прощание. — Не мог он заказать мазут и уйти из дома.
— Я позвоню вам, — сказал Валландер. Но тут в приемную вошел Хансон.
— Какой дурак поставил на въезде бензовоз? — возмущенно начал он.
— Это я, — спокойно ответил Свен Тирен. — Я уже уезжаю.
— Кто это? — спросил Хансон, когда Тирен ушел.
— Пришел заявить о пропавшем клиенте, — ответил Валландер. — Ты когда-нибудь слышал о писателе Хольгере Эриксоне?
— Писателе?
— Или торговце машинами.
— А тебе какой из них нужен?
— Он занимался и тем и другим. А вот теперь, по словам шофера, исчез.
Они налили себе кофе.
— Есть основания беспокоиться? — спросил Хансон.
— Этот тип с бензовозом, во всяком случае, беспокоится.
— Кажется, я где-то видел его, — сказал Хансон.
Память Хансона приводила Валландера в восхищение. Именно к нему он обычно шел за помощью, если не удавалось вспомнить чье-нибудь имя или фамилию.
— Его зовут Свен Тирен, — сказал Валландер. — Говорит, что несколько раз привлекался.
Хансон покопался в памяти, потом произнес:
— По-моему, он участвовал в каких-то драках, довольно давно.
Валландер задумчиво слушал его.
— Пожалуй, съезжу-ка я в поместье Эриксона, — сказал он. — Заявлено о его исчезновении, нужно выполнить все формальности.
Валландер отправился к себе в кабинет, взял куртку и положил в карман адрес поместья «Уединение». Следовало бы, конечно, сначала заполнить бланк и зарегистрировать заявление. Но Валландер решил сделать это позже. Из полицейского участка он вышел в половине третьего. Дождь продолжался, но теперь он уже не лил, а сеял, как из мелкого сита. Сырость пробирала насквозь. Валландер поехал на север. Отыскать поместье не составило труда: его местоположение вполне соответствовало названию, дом стоял очень уединенно, на самой вершине холма. Распаханные поля полого спускались к морю, которое начиналось где-то за горизонтом. На дереве галдела стая ворон. Валландер заглянул в почтовый ящик. Там было пусто. «Наверно, почту вынул Свен Тирен», — подумал он и зашел во двор, вымощенный булыжником. Здесь во всем чувствовалась заботливая рука хозяина. Валландер немного постоял, прислушиваясь к тишине. С трех сторон двор окружали постройки. Когда-то он представлял собой замкнутый четырехугольник. Но потом одну постройку снесли, а может, она пострадала при пожаре. Особенно поразила Валландера соломенная крыша дома. Да, Свен Тирен, безусловно, прав: такой каприз может себе позволить только богатый человек. Валландер подошел к двери и позвонил. Потом постучал. Затем открыл дверь и переступил через порог. Прислушался. На табуретке возле стойки для зонтиков лежала почта. На стене висели бинокли. Один футляр был открыт и пуст. Валландер медленно обошел дом. От кофеварки все еще пахло пригоревшим кофе. Вот он оказался в большой двухярусной гостиной без потолка — над головой виднелись стропила крыши; здесь внимание Валландера привлек листок бумаги, белевший на коричневой поверхности письменного стола. Начинало смеркаться. Чтобы разглядеть написанное, ему пришлось взять листок в руки и подойти к окну. Это было стихотворение о пестром дятле.