— Во всяком случае, надо постараться, — ответил Валландер. — Поговори с Лизой Хольгерсон. С Пером Окесоном. С остальными.
— Я вот только думаю, — неуверенно проговорил Хансон. — Ну, допустим, мы ее найдем. Что это докажет? Что Хольгер Эриксон ее убил? Но ведь мы все равно можем считать это предпосылкой, даже если нам никогда не удастся доказать его виновность. В нашем случае это неважно. Так какое же это имеет значение для дела, которым мы занимаемся в настоящее время?
Вопрос был более чем уместен.
— В первую очередь мы сможем убедиться, что мы на верном пути, — ответил Валландер. — Что эти убийства связывает один мотив — месть. Или ненависть.
— И ты все так же уверен, что за всем стоит женщина?
— Да, — ответил Валландер. — Больше, чем когда-либо.
Когда разговор был окончен, Валландер постоял еще немного на улице. Осенний вечер. Безоблачное ясное небо. В лицо ему дунул слабый ветер.
Наконец-то они начали медленно к чему-то приближаться. К центру, который они искали уже ровно месяц.
И все же Валландер не знал, что́ они там найдут.
Женщина, которую он пытался себе представить, все время как будто ускользала.
Но одновременно Валландеру казалось, что в чем-то он может ее понять.
Он постучал и вошел.
* * *
Она осторожно открыла дверь в комнату к спящим. Ребенок лежал на спине в детской кроватке, которую она только сегодня купила. Катарина Таксель свернулась калачиком на постели рядом. Она стояла, не шевелясь, и смотрела на них. Ей казалось, что она видит себя. А может, это ее сестра лежала в кроватке.
Вдруг она перестала различать предметы. Повсюду была кровь. Не только ребенок рождается в крови. Сама жизнь начиналась с крови, текущей из пореза. Эта кровь словно еще помнила, по каким она текла венам. Все это она видела перед собой очень отчетливо: на столе, с широко раздвинутыми ногами лежит ее мать. Она кричит. А над ней склонился мужчина. Хотя было это более 40 лет назад, прошлое, вернувшись, захлестнуло ее. Всю свою жизнь она пыталась уворачиваться. Но безуспешно. Воспоминания всегда настигали ее.
Но теперь ей больше нечего бояться этих воспоминаний. Теперь, когда ее матери не стало, и она может поступать, как хочет. Как должна поступать. Чтобы отделаться от этих воспоминаний.
Головокружение прошло так же быстро, как и началось. Она осторожно приблизилась к кроватке и посмотрела на спящего ребенка. Это не ее сестра. У этого ребенка уже есть лицо. Ее же сестра прожила так мало, что даже лица у нее еще не было. Это новорожденный ребенок Катарины Таксель. А не ее матери. Ребенок Катарины Таксель, которому никогда не придется страдать. Которого не будут преследовать воспоминания.