Свен Тирен, не отрываясь, смотрел на него.
— Почему среди полицейских так редко попадаются приятные люди? — спросил он.
— Потому что нам приходится заниматься неприятными вещами, — ответил Валландер. — Предупреждаю, что с этой минуты вы только отвечаете на мои вопросы. И ничего лишнего. Никаких комментариев, не относящихся к делу.
— А если они будут?
Валландер почувствовал, что, того и гляди, нарушит должностную инструкцию. Но ему было уже все равно. Человек, сидевший по другую сторону стола, вызывал у него безотчетную антипатию.
— Тогда я буду вызывать вас сюда для допроса каждый день. И кроме того обращусь к прокурору за разрешением на обыск в вашей квартире.
— Что вы там хотите найти?
— Это мое дело. Я вас просто предупреждаю.
Валландер понимал, что рискует. Свен Тирен мог разгадать его игру. Но, видимо, тот предпочел выполнить условия Валландера.
— Хольгер был мирным человеком. Правда, в делах не миндальничал, свою выгоду знал. Но про наемников никогда не говорил. Хотя ему наверняка было что сказать.
— Что вы имеете в виду? Что значит «было что сказать»?
— Насколько я понимаю, наемники воюют против революционеров и коммунистов? А Хольгер был по меньшей мере консерватором.
— Как это «консерватором»?
— Он считал, что наше общество катится ко всем чертям. И что, пока не поздно, нужно вернуть телесные наказания и смертную казнь. Если бы он сейчас был с нами, сказал бы, что его убийцу следует вздернуть на первом же суку.
— Он с вами об этом говорил?
— Он со всеми об этом говорил. Это были его убеждения.
— Он сотрудничал с какими-нибудь консервативными организациями?
— Откуда мне знать?
— Если вам известны его взгляды, почему бы вам не знать и этого? Отвечайте на вопрос!
— Не знаю.
— С неонацистами?
— Не знаю.
— Он сам был нацистом?
— Про это я ничего не знаю. Он говорил, что общество катится к чертям. Терпеть не мог социалистов и коммунистов. Народную партию, и ту признавал со скрипом.
Валландер взвешивал слова Тирена. В чем-то они дополняли, а в чем-то меняли образ Хольгера Эриксона, сложившийся у полиции. Похоже, он действительно был очень сложным и противоречивым человеком. Поэт и ультраконсерватор, любитель птиц и сторонник смертной казни. Валландеру вспомнилось стихотворение на письменном столе. В нем Хольгер Эриксон грустит об исчезнувшей птице. И он же считает, что убийц нужно вешать.
— Он когда-нибудь упоминал, что у него есть враги?
— Вы уже спрашивали об этом.
— Я знаю. Но спрашиваю еще раз.
— Напрямую он этого не говорил. Однако дверь на ночь запирал.
— Почему?
— От врагов.
— Вы их не знаете?