Клейтон глубоко прерывисто вздохнул.
Кларисса подняла голову, увидела хозяина, который направлялся к ванне, засучивая на ходу рукава, и зло сверкнула глазами. Она уже открыла рот с очевидным намерением высказать все, что думает о его светлости, пусть тот и носит титул герцога, однако Клейтон успел опередить ее, повелительно указав на дверь. Горничная нехотя вручила ему мыло и салфетку и вышла, не сказав ни слова.
Клейтон с мучительной нежностью намылил спину Уитни, стараясь делать это как можно осторожнее.
– Как хорошо, Кларисса, – пробормотала Уитни, когда намыленная салфетка скользнула по ногам. Обычно Кларисса предоставляла госпоже мыться самой, но последнее время так волновалась и тревожилась за нее, что Уитни уже привыкла к этим не совсем обычным услугам.
Розовая, со сверкающими каплями душистой воды, Уитни поднялась и ступила из ванны на коврик. Она уже хотела повернуться и взять полотенце, но Кларисса с ее чрезмерными заботами, едва прикасаясь, уже вытирала шею, плечи и спину.
– Спасибо, Кларисса, теперь я сама. Поужинаю здесь, а потом оденусь и спущусь…
Обернувшись, Уитни потянулась за полотенцем. С лица сбежала краска. Ноги задрожали, и она, пошатнувшись, едва не упала при виде мрачного, неулыбающегося, но от этого не менее красивого лица мужа, который молча продолжал вытирать ее. Уитни, онемев, в состоянии полного паралича, застыла на месте, не в силах ни пошевелиться, ни заговорить.
Клейтон начал промокать полотенцем влагу на бедрах и животе, и Уитни смутно ощутила, что его руки чуть задержались, но он и не думал ласкать ее. Уитни отчаянно пыталась сообразить, что происходит. Клейтон здесь и больше не сердится на нее, но продолжает молчать. И даже не улыбнется. И дотрагивается до нее не властно, как муж… а… униженно… как слуга!
Комок слез подступил к горлу, не давая дышать. Герцог стал ее горничной, потому что пришел с повинной, пытаясь показать, как принижен и жалок.
Клейтон осторожно усадил Уитни на стул у самой ванны, не глядя на жену, опустился на колено и начал снимать полотенцем капли, все еще оставшиеся на ногах.
– Клейтон, – прерывисто прошептала она, – о, пожалуйста….
Но Клейтон, не обращая внимания на мольбы, пробормотал искаженным, полным боли голосом:
– Если мне когда-нибудь придет в голову, будто ты решила снова покинуть меня, какими бы вескими ни были при этом причины, я велю запереть тебя в твоей комнате и заколотить двери, да поможет мне Бог!
– А ты останешься вместе со мной в этой комнате? – дрожащим голосом спросила Уитни.
Клейтон поднял ее изящную ножку, нежно приложил к щеке и поцеловал.