Штаубдесять
опешила, и ее голова коротко дернулась как у птицы.
– Совсем?
– Да.
– Почему?
– Мы не веруем в Иисуса Христа как в Бога. А вы?
– Что? – Она выпрямилась под его взглядом.
– Верите?
После секундной паузы она неестественно вскинула свой старушечий подбородок с лоскутами дряблой кожи снизу.
– Я – да. Верю.
– Боитесь?
–…
– Или рассчитываете попасть в рай?
Анна Эдуардовна впала в кому.
Проскурякова вышла на сцену.
– Сергей Иванович, вы слишком категоричны и не уважаете чувства других.
Тут и Анна Эдуардовна ожила. Ее затрясло от обиды и гнева.
– Во что же вы тогда верите, Сергей Иванович? – спросила она подрагивающим голосом.
– Я, Анна Эдуардовна, хочу быть ближе к этому миру. Разве здесь нет ничего, во что можно верить?
– Например?
– В человека. Но не в каждого.
– Вот это новости! – Проскурякова улыбнулась гадко. – Сергей Иванович у нас атеист! – Она окинула взглядом присутствующих, будто ликуя.
– Галина Тимофеевна, вы не возражаете, если я задам вам один вопрос? – сказал он.
Ей потребовалась вся ее выдержка, чтобы остаться в образе.
– Нет.
– Вы знаете, почему красят яйца?
– А вы? – Она не нашла ничего лучше, чем вернуть вопрос. Надо было срочно что-то сказать, вот и сказала.
– Да.
– Так может расскажете нам?
Она сказала это таким тоном, словно сделала одолжение. Она вскарабкивается на свой пьедестал, чтобы встать там в свою обычную позу уверенности и чванства. Она выше всех, даже если не знает, зачем красят яйца.
– Яйцо символизирует воскрешение Христа, – начал он. – По легенде, когда Мария Магдалина принесла его императору Тиберию, тот сказал, что оно не может из белого стать красным, а мертвый человек – воскреснуть. И как только он это сказал, случилось чудо и яйцо в тот же миг изменило цвет у него на глазах.
– Как интересно! Пожалуйста, расскажите нам еще что-нибудь про Пасху.
Ему на один миг почудилось, что она все знает и смеется над ним, но он тут же отбросил эту мысль: нет, она просто играет на публику. Она вывернула все так, что ее невежество – это норма и что пусть кое-кто не думает, что он самый умный.
– С удовольствием, – сказал он с нажимом. – Известно ли вам, что сладкая пасха, которую вы кушаете, символизирует гроб Господень? – Он сделал паузу. – Надеюсь, я не испортил вам аппетит?
Проскурякова не нашлась, что ответить, и это было несвойственно ей.
Зато Штауб включилась:
– Сергей Иванович, по вашему мнению, если человек не верующий, то он не имеет права отметить Пасху? У него ведь праздник. Это плохо?
– Я разве сказал, что это плохо?
– Вы, Сергей Иванович, кстати, крещеный? – спросила Вера Праксина, учительница географии. Она была высокая, худая и очень бледная, поэтому производила впечатление вечной болезненности.