3
От волнения лицо Привалова не раскраснелось, а, наоборот, осунулось, побледнело. Он не знал, как решить проблему с "Сибиряком". Те, на которых он собирался опереться в работе, теперь тычут палки в колеса. И кто? Коваленко. Он же все это закрутил. От него пошло. А как разговаривал с ним: "Я рапорт по собственному желанию не подам!" А тихоня Слесарев? Кто его в секретари парткома рекомендовал? Директор завода. Говорят, мол, Привалов подмял секретаря парткома. Ничего себе подмял! Слесарев слишком скоро почувствовал свою власть. Его словно подменили.
А Ручинский! Герой! Врывается в кабинет! Кто подписал представление на Героя? Привалов. Вот. Этой рукой подписал.
На три месяца перенести выпуск автомобиля! Нет, ни в коем случае! Любят нынче поговорить о рутинерах-директорах и молодых новаторах. Молодость — это еще и неопытность. В Москве его чуточку знают.
Волна неприязни к секретарю парткома, начальнику второго механического цеха и токарю Ручинскому росла.
Сердце наполнялось обидой и протестом. Привалов, кажется, впервые вспомнил о признаках старости… Сделал движение руками, левой ногой: ого, конь еще не изъездился!
"Я пришел как друг", — сказал Слесарей сегодня.
Ничего себе друг — требует отсрочки выпуска "Сибиряка" на три месяца. Убиться и утонуть!
Привалов собирался заручиться поддержкой у первого секретаря горкома, но тот, наверное, был уже поинформирован. Правда, принял вежливо, по-свойски.
— Что там у тебя?..
А про Японию ни слова. Вроде Привалов там и не был. С поездки в Японию именно и собирался начать беседу Павел Маркович…
И Привалову пришлось рассказать о "Сибиряке", правда, обходя острые углы.
— А сам-то разобрался? Смотри!.. А секретарь парткома у вас хоть и молодой, но дельный.
— Молодой не так в возрасте, как по работе.
— Имейте в виду, если посыплются рекламации, крепко спросим прежде всего с вас, Павел Маркович, и Стрижова. И Слесарева не обойдем. Гуманность гуманностью, а непримиримость в таком деле необходима…
Секретарь, наверное, стал догадываться, что линия Привалова и Стрижова устарела. Он, как секретарь горкома, переоценивал деятельность Привалова. Глубоко не вникал в дела. Надеялся. А ведь завод — это зеркало Зеленогорска. И есть смысл немедленно вмешаться ему в дела заводские.
Ушел директор от Костенко, и что-то тяжелое навалилось на сердце, и никакими силами не сдвинуть, не свалить. Началось! Но ничего, не привыкать.
Дома Павел Маркович хотел по душам поговорить с женой. Но только начал, как она оторвалась от своих книжек и тетрадей, и, точно выговаривая своему ученику, сказала: