— Вы против торсионной подвески?
— В принципе — за.
И снова едут молча.
— Да, как по заказу погодка, — первым начал Стрижов. — Все равно, как испытание на Севере!
Алексей не ответил.
«До Зеленогорска километров сорок, — думал он, забирая вправо. — Там проходит лесная посадка — единственный ориентир, дающий возможность не сбиться с нужного направления. Телеграфные столбы остались далеко влево».
Все слилось в серый неприятно-тоскливый цвет. Лучи фар едва обозначались в бешеном хороводе снега. Темнота сгущалась, и чем плотнее она становилась, тем увереннее чувствовали себя лучи света. Вскоре стали попадаться длинные хвосты сугробов. Они тянулись от лесополосы, предохраняющей от заносов железную дорогу. Алексей, стараясь не отрываться от лесопосадки, объезжая длинные сугробы, внимательно вел машину. Сейчас он хотел, чтобы лесопосадка тянулась до самого города. Так было больше надежды попасть поскорее домой. Едешь хоть и медленно, зато не приходится с разгона разбивать сугробы. Но Алексей отлично знал: этого не будет. Самое большее через пятнадцать километров лесопосадка кончится, и тогда опять придется выписывать огромные зигзаги, штурмовать сугробы и, расходуя оставшиеся силы, расчищать лопатой снег.
А голова с каждой минутой тяжелела. Свинцовые ресницы то и дело слипались.
Стараясь отогнать сон, Алексей с силой тряхнул головой, посмотрел на часы. Шел двенадцатый час последнего дня старого года.
Сосредоточив внимание на широком снопе света, Алексей изо всех сил старался прогнать сонливость, но это ему не удавалось. Неожиданно сноп света выхватил из темноты ровное поле.
«Вот и кончается лесопосадка», — подумал Алексей и, чувствуя, как передние колеса проваливаются в последнюю, самую глубокую борозду, до отказа нажал на газ. Машина дико взревела, рванулась, но, попав задними колесами в борозду, накренилась и забуксовала. Это произошло в считанные секунды, но и их хватило, чтобы потерять скорость. Машина, неуклюже навалившись на бок, медленно сползла в глубокую борозду. Алексей открыл дверку, высунулся из кабины и попробовал тронуться с места. Колеса вращались легко и свободно — на дне борозды находился лед.
— От долгоносиков, что ли, сделали такую борозду? — подал голос Иван Иванович.
— А черт его знает! Может, силосная яма?
Алексей вылез из кабины, но скоро снова вернулся.
— Тут наша лебедка не вытянет. Чуть бы длиннее трос — тогда другое дело. Слева где-то проходит дорога.
В кабине холодно, хотя рокочет двигатель, шуршит, как шмель, печка. Ветер с силой бьется в дверку, но проникнуть в кабину не может и, кажется, от этого жалобно скулит и бесится. Все это навевает сон. Глаза слипаются, но Алексей борется со сном, старается найти выход.