— Нет, пока не могу. Нагородят там, бог знает чего.
— Тогда, может, посмотрите мой проект расположения станков? Я набросал, сделал расчеты. Вот если здесь разместить автоматы… Ведь ставили и ставили станки, а теперь даже простая цепочка отсутствует. Да и тесно.
— Станки — не пешки на шахматной доске.
— А вы посмотрите.
— Только не сегодня!
— А когда?
— Разве сейчас до этого? План трещит. Некогда этим заниматься! Не время! Не время!..
— Почему вы никогда не можете выслушать меня?
— Я все могу!
— Да вы, пожалуй, знаете о каждом винтике в цехе, даете указание вплоть до Полины Афанасьевны! — вырвалось у Алексея. — А своему заместителю полчаса не можете уделить?
"Да не только мне. К станку Тараса ни разу не подошел".
— Я знаю, что важнее на данном этапе. Я и так ложусь в час ночи. А просыпаюсь в шесть утра с мыслью, как я буду давать агрегаты и узлы на сборочный. И голова кругом идет. А ты, Алексей Иванович, со своей расстановкой станков.
— Что же, мне к главному инженеру идти?.. Или к директору?..
— У них только и забот, что тебя слушать. Главный "Сибиряком" занимается. Директор месяц по командировкам мотается. На днях в Москву поедет. Так что месяца через три примет! Если примет!..
— Надеюсь, раньше примет!
Алексей собрал свои чертежи и вышел из кабинета.
"Надо идти к директору. Павел Маркович найдет время выслушать".
2
Ирина в последнее время стала замечать в Полине перемену. Раньше приходила на работу молчаливой, угрюмой, сейчас наоборот — оживленной, разговорчивой, приветливой. Но у Ирины самой полно хлопот, поэтому ни о чем ее не расспрашивала. Ей даже в голову не приходило поделиться с Полиной своими радостями, своими бедами. А как иногда хочется с кем-то отвести душу, выговориться! Но никого близкого у Ирины не было.
Сегодня Полина предложила зайти к ней домой. А как не зайдешь? Может, снова придется искать в ее доме пристанище. Все может быть. Да и от чистого сердца приглашает.
— Луку у меня много, — сказала она. — А в магазинах нет. Засуха-то какая была. А у меня уродило. Не понесу же я на базар продавать.
Вот уже месяц, как у Полины умерла мать.
В доме все было так же, как и раньше. Даже кровать матери стояла. Только детская кроватка добавилась. Набрав сетку луку, Полина спросила:
— Ты не спешишь, Ирина?
— Да нет. — И села.
И вдруг Полина начала рассказывать о своей жизни. Ирина внимательно слушала, боясь каким-нибудь ненужным словом вспугнуть разоткровенничавшуюся Полипу. Когда та умолкла, Ирина, прижавшись щекой к ее плечу, горячо шептала:
— Ты полюбила ребенка как родного!..