Берц хмурил брови, покусывал ноготь на большом пальце.
– Не переживай, найдут… – бросил он с пугающей уверенностью. И понизил голос. – Я думаю вот что, грачи. Или это мне кажется, или в самом деле какая-то фигня происходит… В общем, если Ниндзю менты повязали… а оно скорее всего так и есть, нам надо заранее сговориться, что и как у нас было этой ночью. Чтобы потом косяки не пороть на допросах…
– Ты чё, Берц? – Лопух испуганно оглянулся. – О чем ты?
– Я же говорил, сваливать надо, – вспомнил любимую присказку Гвоздь.
«Чиж» за соседним столиком уже названивал по телефону.
– Правильно говорил. Грачи, блин, улетели… – Берц вдруг скорчил страшную рожу, вскочил на ноги. – Уходим! Быстро!
Они не успели даже выйти из-за стола. Взвизгнула, стукнула о стену входная дверь. Как вода в лопнувший батискаф, в зал стремительно хлынули темно-серые фигуры в балаклавах, с автоматами наперевес.
– Полиция! Всем оставаться на местах!
Кто-то из посетителей заорал не своим голосом.
Но темно-серые, похоже, точно знали, кто им нужен. Треснули ножки стула под Лопухом, взметнулись вверх руки, он начал заваливаться спиной вперед, ему не дали упасть – подхватили и аккуратно уложили лицом вниз. Берца, который попытался оказать сопротивление, вбили в стол, распластали, как тушку цыпленка-табака. Гвоздя отшвырнули к стене – уперли головой, раздвинули ноги, руки в стороны.
– Где ствол, говори! Ну?!
Стриженный под «ежик» мужчина помог их обыскать, потом взял Берца за подбородок, приподнял.
– Вас четверо было, – сказал он, дыша в лицо табачным перегаром. – Где ваш четвертый, Ниндзя?
Рука, сжимавшая подбородок Берца, была сильной, безжалостной. Он кое-как приоткрыл рот и пробормотал:
– Ничего не знаю…
Отрицать все, как учил Берц, не получилось. Потому что разговаривали с ними не так, как в кино, где добрый дяденька-полиционер вежливо перевоспитывает оступившегося подростка. Нет, здесь все было по-другому. К откровенности располагал толстенный телефонный справочник, который держал в руках капитан Глушаков, описывая круги вокруг стула, на котором сидел Гвоздь и плел что-то типа: «Я не я, и хата не моя…» Только перевоспитывать оперативник никого не собирался. Просто вдруг трахнул справочником по голове, так что Гвоздь слетел на пол и не сразу очухался. А когда очухался, то сразу все понял и немедленно «запел»:
– Я не знаю, откуда у него ружье… Но это не мое, точно. И я не стрелял! Это Ниндзя! Он позвонил мне вчера поздно вечером, давай, говорит, прогуляемся, развлечемся… Ну, я пошел, я ничего такого не подозревал даже… Это потом, когда мы уже к бару подошли, он мне ружье показывает, говорит, давай кассу возьмем! Я сказал, зачем, нет, я на такое не пойду… А он: тогда я тебе ногу прямо сейчас прострелю! Он уже принял где-то на грудь, такой не слишком адекватный передо мной стоит… Ну, я и пошел с ним. А что мне было делать? Без ноги потом ходить, как этот бармен?