– А это что? – она показала пальцем на закрытое марлей ведро в углу. – Чем это воняет?
– Это брага, – пояснил Ниндзя. – У него предки увлекаются. Но у нас получше есть!
Он нашел стаканы и разлил водку. Рука слегка тряслась.
– Теплую будем пить, что ли?
– Теплая полезнее, – сымпровизировал Ниндзя.
– А закусывать?
В холодильнике нашлись котлеты. Они сели на шаткие табуреты (она прилепила свою жвачку к стенке) и молча выпили. Кое-какой опыт у Ниндзя уже имелся, и, будь на месте Цифры другая девчонка, он бы знал, что делать дальше. Но с Цифрой можно обломаться по самый корень, здесь надо быть осторожным.
– А чего у тебя в рюкзаке? – спросил он.
– Презервативы! – сказала она.
Он замер, не веря. Неужели все так просто?
Но Цифра презрительно хохотнула.
– Какое твое собачье дело?
Ладно. Ниндзя постучал пальцами по столу.
– А где пропадала все это время? Ну, после Шкета…
– Ездила. Туда-сюда.
– Одна, что ли?
– Нет.
Пауза. Ниндзя приготовился опять стучать пальцами по столу. Но Цифру, наверное, начало разбирать от водки.
– С мамкой ездила, с Ящиком, – сказала она. – Он прибился к ней… Не помню. Когда «Волки» разбежались, примерно. У него машина. Он не любит сидеть на месте. Он же ящик поймал, у него крыша едет. Встанет утром, орет: поехали! Ну, сели, поехали. На месяц, на два. На полгода.
– Круто. А куда вы ездили?
– По стране. Много где.
– Ну… Море там, путешествия, все такое, да?
Она пожала плечами.
– Так расскажи! – завелся Ниндзя. – Ёханый бабай! Интересно же, наверное! Я весь этот год, как дурак, в хате просидел, а ты, вон, по стране ездила!
– Ничего интересного, – сухо сказала она. – Налей еще.
Они выпили. Ниндзя успел захмелеть и нацелился схватить ее за грудь.
– Сызрань – самый поганый город на Земле, – продолжала она, доставая новую жвачку. Протянула ему, он помотал головой. – Слышал когда-нибудь про Сызрань?
– А? Не, – сказал Ниндзя. Он думал о другом.
– Самая дырища, – она выругалась. – Серая, холодная, скучная. Рыбокомбинат какой-то, пятиэтажки эти… Никогда больше туда… Э-э, ты чего?
В самый последний момент Цифра как-то отпрянула, и он вместо груди схватил ее за живот. Как-то по-дурацки схватил. Живот был холодный, гладкий, но когда он просунул руку под пояс шорт, там было гораздо теплее.
Она взмахнула рукой, как будто хотела ударить по лицу. Ниндзя только зажмурился, но руку не убрал.
– Я все равно не дам… Слышь, пацан? – услышал он над самым ухом.
Это «пацан» прозвучало плохо. Как-то слишком трезво. Жестко. Как будто он дитя, мальчишка, к тому же чужой мальчишка, незнакомый.
– Раньше ты всем давала… – прохрипел он.