Как-то вечером, мама уже уснула, я взглянула на отца. Он, сгорбившись, сидел в кресле, обхватив голову руками, и плечи его вздрагивали от отчаянных рыданий.
Он наверняка не хотел, чтобы его кто-нибудь увидел таким, но я-то увидела… Никогда еще я не видела его таким подавленным. Мою душу не покидала ноющая боль, она подсказывала — когда мама умрет, и отец долго не протянет. Он в буквальном смысле загонит себя в могилу. В этом я ни капельки не сомневалась.
Я не могла сидеть сложа руки. Я должна была что-то сделать, обязана была помочь им.
Дез — моя лучшая подруга. Самая лучшая. Я всегда с ней всем делилась, она знала все, что происходило у нас в семье. Отчаянное положение требует отчаянных мер. Это она рассказала мне о неприглядном бизнесе, процветающем под вывеской «Прелюдии», увидев, что я дошла до ручки.
Скотт Кристофер, владелец клуба, был из тех дельцов, которые добиваются своего нахрапом и наглостью. По большому счету он был сутенером. Но не обычным уличным сводником. Нет, он нашел способ залезать в кошельки потолще и карманы поглубже. Скотт занимался делом куда более тонким: он организовал аукцион, на котором женщин продавали тем, кто делал самую высокую ставку. «Прелюдия» служила фасадом, но кормил Кристофера именно аукцион.
Наверху проводились шумные студенческие вечеринки, где ребята из колледжей снимали девок и напивались до потери памяти. Это было идеальным прикрытием для изысканного заведения внизу. Насколько я поняла, некоторые женщины, в том числе и я сама, шли на это вполне охотно, другие оказывались там, потому что были чем-то обязаны Скоту. Для таких продажа собственного тела была последним способом отдать ему долги, пусть и расплатившись собственной свободой.
Дез поведала, что его клиенты — сплошь мужчины с большими счетами в банках. Даже самые богатые из них не лишены тайных извращенных фантазий, афишировать которые они не желают. За определенную сумму они могут найти плоть, готовую на все, и не волноваться, что их тайны вылезут наружу. Но все здесь зависит от удачи. Я могла достаться какому-нибудь славному и доброму парню или тирану, получающему удовольствие от полной власти над другим человеком. Если судить по прошлому, меня ждал именно второй вариант. Мне никогда не везло, так с чего сейчас надеяться, что силы, отвечающие за мою судьбу, вдруг повернутся ко мне лицом?
Болезнь мамы требовала постоянных жертв не только от отца, но и от меня. Меня это не возмущало и не обижало, нет, это просто была моя часть работы. Вместо того чтобы идти в колледж, я оставалась с ней дома, давая отцу возможность ходить на работу. Когда же он потерял работу, родители решили, что я не должна чувствовать себя обязанной все время оставаться дома. Но я никогда и не чувствовала себя обязанной. Фей была моей мамой, я любила ее. К тому же я еще не решила, что мне делать со своим будущим. Наверное, вы подумаете, что в двадцать четыре жизнь девушки должна быть давно устроена, но…