То, что Ошо говорил во время дискурсов, было непредсказуемо и, конечно же, неуправляемо. По приезде в Непал Хасья сказала Ошо, что Непал по закону индуистская страна, так что, «пожалуйста… не говори ничего против индуизма». После чего на вечернем дискурсе в присутствии высокопоставленных особ и представителей прессы он заявил, что его друзья попросили не высказываться против индуизма, но что он может поделать? Именно здесь и нужно говорить об индуизме и показывать все его недостатки. Не высказываться же ему против христианства! Нет, он припасет свои аргументы против христианства до визита в Италию. В то время в Непал собиралась приехать целая команда итальянских киношников, а Серджано уже был с нами.
Мы, кстати, подали документы на открытие Ошо итальянской визы и вот-вот должны были получить все необходимые бумаги. Так что нам было невыгодно заявлять во всеуслышание, что Ошо собирается ехать в Италию, пока мы не получим документы. Мы держали это в тайне. В тот вечер Серджано фотографировал Ошо. Он стоял рядом с ним, лицом к аудитории, и мне стало ужасно смешно, когда я увидела, как у Серджано вылезли глаза на лоб. Он одними губами произнес «итальянская виза» и сделал движение, как будто он рвет документы и бросает их через плечо.
Мы провели в Непале уже три месяца, и нам самим пора было продлевать визы. Мы так и не нашли подходящего дворца для Ошо или хотя бы небольшого дома, поэтому вынуждены были жить в отеле. Особых перспектив у нас не было, хотя местные жители и служащие отеля относились к Ошо с любовью и уважением. Мужчины, вместе с которыми я работала в прачечной, всегда просили билеты на вечерние дискурсы. Приходили к нам и уборщики, и официанты. Однажды в комнату Мукти зашел официант, он принес заказанный чай. Увидев у Мукти в руках плеер, он поинтересовался: «Вы слушаете дискурс Ошо?» Мукти дала ему наушники. Он сел и прослушал весь дискурс до конца.
Мне очень нравились эти люди. Однажды я зашла в лавку, чтобы сделать кое-какие покупки. Тут же ко мне подошли продавцы и сказали: «Ваш гуру – нехорошо». (Как-то во время дискурса Ошо сказал: «Будда отрекся от богатства – ну и что? А я отрекся от бедности».) Несмотря на то, что они критиковали Ошо, в этом не чувствовалось какого-то злого умысла. По крайней мере, они интересовались тем, что он говорил.
И все же, когда мы пришли продлевать визы, нам отказали.
Больше не на что было надеяться в этой стране. У короля не хватило смелости хотя бы поприветствовать Ошо, хотя двое его министров регулярно посещали вечерние дискурсы. Мы постоянно вели поиски жилья, но так и не смогли найти землю или поместье, которое было бы выставлено на продажу. К тому же проблемы с иммиграционными службами лишь доказывали, что в дело вмешалось индийское правительство. Чтобы в Непале продлить визы на три месяца, нужно всего лишь подать заявление, больше ничего не требуется. Стране нужны туристы, но с нами дело обстояло иначе. Ошо вновь должен был лишиться своих иностранных учеников, приезжавших к нему из разных западных стран, то есть девяти десятых всех своих последователей. И даже в такой ситуации, как и во многих других, Ошо проявил стопроцентное доверие существованию и своим ученикам. У нас возникла идея мирового турне, и Ошо согласился.