Тогда я спросила:
– Чего ты боишься?
Его ответ огорошил меня:
– Если мы начнем жить вместе, то будем страдать. Мы станем безобразными.
Я понимала его слова о страданиях, но не могла взять в толк, почему он решил, что мы станем безобразными.
Мне пришло в голову: «Наверное, неправильно его поняла», я даже переспросила:
– Что ты сказал?
– Если мы станем жить вместе, из-за меня ты не сможешь никуда ходить и ничего делать.
– Как так?
– Скорее всего, я изолирую тебя от других людей, наш мир превратится в уединенный остров, отрежу тебя от общения с внешним миром, люди смогут общаться с тобой только через меня. Я пожелаю, чтобы у тебя не было других отношений, буду изо всех сил стараться все время находиться рядом с тобой, и скоро такая жизнь сделает нас обоих безобразными.
– Тогда зачем ты согласился переехать ко мне?
– Потому что в тот момент я тоже этого хотел!
Я дрожала на ветру, сердито глядя на огни телебашни. Тогда я не понимала и не хотела понимать смысла его слов.
Когда я вспоминаю события, о которых могу сказать, что они произошли «давным-давно», у меня возникает чувство, будто я отправляюсь на прогулку. Возможно, эти «давным-давно» – наши воспоминания, наши переживания и наши выстраданные поступки спустя длительный период времени – и составляют настоящие человеческие души.
Давным-давно, поздним вечером, юноша, которого, как мне казалось, я знаю лучше кого бы то ни было, вдруг показался мне незнакомцем. У меня возникло ощущение – он ушел, а я осталась в одиночестве стоять на крыше. Я подумала: мне уже не понять его души, кажется, впредь в его обществе буду одинока. От этой мысли на меня навалилась невыносимая тоска. В тот момент, даже если он позвал бы меня, я бы не откликнулась; если он протянул бы мне руку, я не взяла бы ее. Неужели он имел в виду, что само время, проведенное со мной, становится отвратительным? В моем сердце образовалась трещина, мгновенно покрывшаяся тонкой корочкой льда.
Я продолжала угрюмо смотреть на сияющую огнями башню, и он развернул меня лицом к себе, хотел что-то сказать, но я не слышала его. Я оставила его на продуваемой холодным ветром крыше и вернулась в свою комнату. Кто из нас был тогда прав? Запершись изнутри, я слышала, как он время от времени звал меня и стучал в дверь. Я изо всех сил старалась не обращать внимания на его голос. В состоянии внутренней борьбы я сидела за письменным столом, перелистывала сборник стихов, который мы с ним когда-то увидели в книжной лавке, куда забежали во время демонстрации. Строчка за строчкой я перечитывала давно выученные наизусть стихи, читала их вслух, чтобы заглушить его голос снаружи. Я не заметила, как он ушел – уснула за столом, уронив на пол сборник стихов.