— Ты действительно хочешь знать?
— Скажи мне.
— Почему бы тебе не приехать и узнать?
— Сначала скажи мне.
— Я бы обмазала всего тебя мёдом. А потом ты намазал бы меня, по всем участкам тела, пока мы не станем гладкими и липкими. Потом мы облизали бы, друг друга, пока мёд не станет. Я раздвину ноги и…
— Да, да!
— О, Боже я горю! Давай не будем говорить об этом.
— Пожалуйста.
— Я хочу, чтобы ты взял меня. Хочу ощутить Спайка в моей вагине. Ты ведь тоже этого хочешь?
— ДА!
— Тогда приходи.
— Что?
— Сейчас же.
Наступила тишина, сопровождаемая его тяжелым дыханием.
— Или ты из тех парней, что предпочитают лишь трепаться? Одни слова и никаких действий?
Он рассмеялся. Сухой смех напоминал шуршание бумаги. — Ты узнаешь. Я тебя выжму, сладенькая. Оттрахаю, пока у тебя крышу не снесёт!
— Так иди сюда и сделай это. Довольно болтовни.
Дыхание изменилось.
Боже, я действительно собираюсь размозжить ему голову?
Конечно, чтоб его.
Патронами Магнум.
Я не могу сделать этого.
О, нет? О, нет?
— Давай, жеребец, — прошептала она. — Я вся горю, я хочу тебя. Иди ко мне!
— Да, да. Хорошо. Просто скажи, где ты живёшь.
Что?
— Ты знаешь, где я живу.
— Я приеду, как только ты мне скажешь.
— Мой адрес в телефонном справочнике.
— А как тебя зовут, сладкое сокровище?
— Ты не знаешь моего имени!
— Чёрт, нет. Я набрал случайный номер, и записал его, чтобы можно было позвонить, но…
Пен бросила трубку, и вытащила из разъёма телефонный кабель.
Прислонившись к дверному косяку, она долго стояла, задыхаясь, скрестив руки на груди, и плотно поставив ноги одну к другой. Пен дрожала. Она понимала, что должна чувствовать облегчение, и даже триумф, но вместо этого испытывала тошноту.
Этот человек был где-то далеко, и, если бы она сменила номер телефона, он бы исчез из её жизни навсегда.
То, что она ему наговорила.
Такие глупости.
Самым ужасным было то, что она пыталась заманить его к себе домой.
Чтобы застрелить из дробовика.
Она почувствовала себя грязной.
Отойдя от стены, Пен шаткой походкой поплелась в ванную.
* * *
Боди очнулся и застонал от сильной головной боли. Ему казалось, что веки были единственным, что удерживало его глаза внутри глазниц, и если он их поднимет, то глаза могут лопнуть от давления с обратной стороны.
А ещё он чувствовал, что может вырвать.
Должно быть здорово набрался прошлой ночью. Боди никак не мог вспомнить что его свалило, но…
Где, чёрт возьми, он лежит? Это не постель.
Он прикоснулся к поверхности.
Трава. Мокрая от росы трава.
Боди открыл глаза. Тошнота и боль усилились. Он поднялся на четвереньки, и сблевал. Содрогаясь от спазмов, он чувствовал, будто кто-то вбивает раскаленные добела гвозди в основание его черепа. Когда всё прекратилось, Боди схватился за голову. Рука легла над правым ухом и коснулась огромной шишки.