Точно, кровь. Один рукав пиджака испачкан – это когда он Лену обнимал. А у куртки плечо заляпано. Довольно свежая, едва схватилась. Та-ак, вот тут она наспех застирала. Наверное, прямо у уличной колонки. А тут не заметила. Много было крови. Очень.
Котов опять глянул на себя в зеркало и нервно кивнул отражению. Испуганный, обескураженный, злой Котов его сейчас устраивал.
Все лучше, чем зомбированный.
Потому что зомбируют только покойников.
Главное – не вникать в подробности. Не анализировать глубоко. Самые крупные детали сложить, чтобы вырисовалась общая картина. А мелочи потом. В мелочах самый ужас-то и есть. А ужасаться нельзя. После можно будет, сейчас – ни в коем случае. Это как на воде: ну, далековато заплыл, бывает, нужно плыть обратно. А если станешь прикидывать, хватит ли сил добраться до берега, – точно задергаешься, начнешь паниковать, и тебе конец.
«Господи, за что мне это испытание, за что?!»
Нормальный мент, увидев кровь на одежде любимой, первым делом бросился бы заметать следы. Выручать человека. Но Котов, видимо, окончательно сбрендил. Глядел на свое отражение и думал: единственный человек, которого сейчас надо выручать, – он сам.
Две фразы крутились в голове. «Приготовься к тому, что ночью в полнолуние может произойти нечто странное. Возможно, тебе придется защищаться». И еще: «Ведь это случилось в полнолуние?»
«Я вернулась за тобой», – сказала Лена.
– Не-ет… – прошептал Котов. – Не-ет…
Куртку и пиджак он небрежно бросил на пол.
Под ванной лежал топор. Нормальный среднеразмерный топор, хочешь – дрова руби, хочешь – за женой по дому бегай. Соседка попросила у мужа конфисковать временно. Муж топор отдал легко, со словами: «Это ты, Женька, хорошо придумал, зарублю ведь блядину – и что, из-за нее, сучары бацилльной, снова зону топтать?!» – и табуреткой супругу, табуреткой…
Котов достал топор, взвесил в руке, еще раз посмотрел в зеркало и отражению сказал:
– Мы сначала поговорим, ты понял? Первичный допрос. А там по обстановке.
Закрыл краны и пошел допрашивать.
Из комнаты совершенно точно подпахивало кровью. Едва-едва, но это была именно кровь, уж он-то сего добра нанюхался на службе достаточно. Видимо, когда Лена гипнотизировала Котова, запах до него доходил искаженным и превращался в тот самый тяжелый, сладкий и волнующий аромат. В голове уже превращался.
«Не глядеть, – приказал себе Котов. – Сначала включить свет, и тогда попробовать осторожно, краешком глаза».
Глядеть так и подмывало. Котов представил себе, как она лежит там, в постели, и ждет его… Уфф. И ведь никогда уже такого не увидишь. А стоит вообразить эту картину во всех подробностях – сразу возникает подозрение, что потом нормальной бабы не захочется, покажется вяло и пресно.