«Гневается, ох, не быть добру от всей этой затеи. Кто ж рассказал-то злыдню этому про Лелю мою кареглазую?» – подумал озадаченный таким поворотом событий новгородец и вслух произнес, изображая недоумение и невинность:
– Ах, ты про танцовщицу арабскую, так чего ж в ней такого, тоща да невзрачна, ухватить даже не за что, ты вон на этих взгляни, девки – кровь с молоком – и посмотреть есть на что и пощупать.
Девки-прислужницы, о которых шла речь, только глупо хихикали, прикрывая рты руками и переглядывались.
– А та, рабыня заморская то бишь, ну танцует, ну и что с того, так.
Но киевлянин не унимался, и Глоба понял, что если не уступит, то рискует сильно обидеть гостя, а заиметь такого врага ох как не хотелось. Скрепя сердце хозяин пригласил гостя в жилище своей тайной любовницы, так как в хоромы свои вести ее не решался.
Страстный танец стройной восточной красавицы превзошел все ожидания гостя, который смотрел на девушку, в буквальном смысле, разинув рот. Сначала Лейла препиралась и капризничала, увидев, как в ее жилище ввалились подвыпивший хозяин и какой-то незнакомый разряженный мужчина, но после того как Глоба шепотом наобещал ей целую кучу разных подарков и нарядов, согласилась порадовать своего господина и его гостя. Танец, исполненный Лейлой под музыку, которую исполнил на каком-то восточном незнакомом гостю инструменте прислуживавший девушке старик, которого она сама обучила музыке за то время, пока жила в Глобином доме – восхитил киевлянина, но больше всего его поразила красота самой танцовщицы.
– Продай девицу, любые деньги уплачу, – пристал к Глобе сластолюбивый киевский боярин. – Деньги дам, пред князем за тебя слово замолвлю, помогу возвыситься
и почет добыть.
Но на этот раз Глоба не уступил, и оба приятеля расстались очень холодно. Киевлянин даже осыпал новгородца бранными словами и угрозами по дороге в город, и вся прислуга гостя слышала и видела ту ссору. А через день во двор Глобиного дома вбежал впопыхах тот самый старик, который прислуживал Лейле и играл для нее музыку, и сообщил хозяину, что девица исчезла.
Лишившись любимой игрушки, боярин пришел в ярость, и даже отчаянные вопли жены, которая не могла взять в толк, что случилось, и принялась бранить мужа на чем стоит свет, на этот раз не остановили лишившегося рабыни хозяина. Прихватив с собой с десяток удальцов из личной дружины, Глоба бросился на поиски.
– Вот злодей, ворюга, добился-таки своего, не удалось купить, так посмотрите-ка на него, взял и выкрал, – негодовал Глоба, обвинив в случившемся киевского гостя.