Навстречу войску выехал окруженный своими дружинниками княжич Игорь и сопровождавшие его знатные мужи и боярство. Многочисленная толпа расступилась.
– Здрав будь, юный Рюрикович, – поклонившись молодому наследнику, произнес Олег.
– Честь и хвала великому княжичу Игорю! – выкрикнул князь, обращаясь к окружавшей их толпе.
Народ поддержал Олега, но в толпе не было слышно прежних радости и энтузиазма. Взгляд Игоря был, как обычно, холоден.
– Мальчик еще, а в душе уже старик
33, – прошептал кто-то в толпе на ухо соседу.
– Холоден, как ледышка, и праздник ему не в радость, и горе ему не в грусть.
Юный княжич, не ответив на приветствие Олега, наклонился к важно восседавшему по правую руку от Игоря боярину Страбе и прошептал тому что-то на ухо.
– Молодой Рюрикович приветствует тебя и зовет в свои хоромы отметить знатным пиром твой удачный поход, и люд Киевский может посетить тот праздник и возрадоваться вместе с нами, – обращаясь к толпе, громко произнес боярин.
Толпа, поначалу слегка возмущенная хмуростью и недовольством княжича, услыхав эти слова, восторженно заревела.
– Хвала Игорю, наследнику княжьего рода! – пронеслось над широкой площадью, на которой происходила торжественная встреча.
Столы ломились под тяжестью блюд и сосудов с винами и хмельными медами. Дружина восхваляла Олега и Игоря, славного варяга Рюрика, лучших воинов и бояр. Особые тосты поднимались в честь славных богов, в особенности грозного и могучего Перуна. Придворная прислуга: бабы, девки, парни и мужики не имели времени на то, чтобы утереть пот, струившийся со лбов. Они бегали вокруг гостей, таскали подносы с дичью, рыбой и напитками, резали мясо, раздавали пироги и хлеба. За постройкой на улице дымили костры, где в котлах кипело ароматное варево, на углях запекались целые туши животных, ожидая своей очереди перед подачей на столы. Сам устроитель пира – Игорь, после того как были подняты первые кубки, сослался на недомогание и покинул гридницу, в которой и происходило основное веселье. Во дворе перед княжьими хоромами были выставлены столы для простого люда. Здесь веселье тоже не утихало.
В княжьей гриднице веселье прервалось, и все воины, отложив яства и кубки, уставились на вышедшего на середину зала седого старца, державшего в руках закопченные, потрескавшиеся от времени резные гусли. Старик молча опустил голову и вдруг дернулся, ударил по струнам и громко запел.
Как у Князя нашего слава славная,
Слава славная, слава добрая.
А дружина его вся удалая,
Силой сильная да хоробрая.
Выйдет в поле рать, пыль летит за ней,