Хор, попавший под влияние проклятия Аполлона, не понимает пророчеств Кассандры, но позже, возможно вспомнив свои собственные предчувствия, отвечает:
Теперь ты ясно, слишком ясно вдруг
Заговорила. Понял бы тебя,
Пожалуй, и младенец…
…Я верю. Речь твоя мне вещей кажется.
(Пер. С. Апта)
Старцы признают все пророчества Кассандры, вплоть до мельчайших деталей, а она рассказывает о том, как ей удалось обрести этот драгоценный дар. Но мало-помалу проклятие Аполлона распространяется и на них, и в конце концов старцы начинают сомневаться даже в том, на греческом ли языке говорит Кассандра, поскольку перестают понимать услышанное. Они спрашивают ее, чью гибель предрекает пророчество, и она без колебаний отвечает: Агамемнона. Тогда хор приказывает ей молчать и молит о том, чтобы ничего не случилось. «Вы молитесь, а там убить готовятся», – слышат они. Хор вопрошает: «Да кто же станет жертвой, а кто – преступником?» – показывая тем самым, что предсказание осталось непонятым.
Кассандра в исступлении ломает жезл Аполлона и срывает с себя ленты – символ священных уз. Сверху спускается огненный шар и приближается к ней. Кассандра понимает, что Аполлон лишает ее своих символов, в полной мере осуществляя свою месть. В отчаянии она направляется во дворец, но уже в дверях вскрикивает от ужаса, ибо чувствует запах крови и могилы… Хор уверяет ее, что это кровь жертвенных животных и запах благовоний, воскуряемых в честь Агамемнона. Признеся последние пророчества, она вбегает во дворец. Хор рассуждает о том, что если победоносному Агамемнону теперь придется заплатить собственной жизнью за гибель других, то ни один из смертных не сможет похвастаться своей счастливой участью. Возможно, после ухода Кассандры к старцам вернулась способность понимать предзнаменования? Но на размышления нет времени, поскольку за теперь уже закрытыми дверями слышится предсмертный крик Агамемнона: «О! Я сражен ударом в доме собственном!.. Еще один удар! О, горе, горе мне!»
Уже в пароде* мы видели, как беспомощны старцы. Сейчас они колеблются, и каждый из них, прежде чем войти во дворец, высказывает свое собственное мнение. Последний говорит, что прежде всего они должны убедиться во всем сами. (Из-за такого чрезмерного благоразумия перед лицом очевидного эту часть произведения с давних пор стали называть «Бессилием старцев». Возможно, это была завуалированная критика Совета Старейшин и
сенатороввообще, которых во все времена не без оснований обвиняли в бюрократизме и неспособности к действиям.)
Когда же старцы после всех колебаний и рассуждений приближаются к дверям, навстречу им выходит Клитемнестра.