Родион Родионович ничего не отвечал девочкам. Им отвечал дед Петр. Он
высовывал из круглой, заплетенной вьющимся хмелем беседки, где угощал Алексея
Ивановича красным вином и медовухой, аккуратно остриженную голову на длинной
шее и злобно сквозь зубы цедил:
— Сонька, Тамарка, стервы! Выпорю!
Девочки мгновенно затихали. Угроза родителя их пугала. Нахмурившись, они
быстро шли в дом. Но язвительное любопытство, сулившее им нечаянное веселье, брало верх над привычным страхом. Родион Родионович снова видел их смеющиеся
лица — сначала за блестящими стеклами маленьких окон дома, потом во дворе, над
кустами смородины, сквозь которые просвечивали разноцветные улья, — снова
слышал их голоса, смешанные с сочным гудением пчел: — Родион Родионович, а, Родион Родионович! Вам нельзя в сарай! Там крысы
водятся!.. Ботиночки ваши скушают!
К полудню дед Алексей Иванович опьянел. Собравшись уезжать, он долго прощался
то с дедом Петром, сжимая ладонями его голову, то с Тамарой и Соней, целуя их
в виски. Бережно поддерживая гостя со всех сторон, они вывели его, грузно
шатающегося, за ворота, разбудили шофера, беспамятно спавшего на сиденье в
автомобиле с запрокинутой головой и открытым ртом, мимо которого смело летали
мухи. Когда автомобиль тронулся, увозя Алексея Ивановича, Родион Родионович, все еще не веривший, что дед оставит его здесь, в этом скучном и незнакомом
месте, окруженном степью и небом, рванулся было вслед — но тут же остановился, заметив, что Соня и Тамара насмешливо смотрят на него. Он чувствовал, как в
глазах его дрожат слезы, от которых дрожало и все вокруг, слышал, как дед Петр
виновато ласковым голосом говорит: “Да вы не сердитесь, Родион Родионович…
Погостите у нас маленько, а дедушка за вами приедет, приедет… или шофера
пришлет…”, и совсем другим — злым и требовательным — голосом: “Хватит вам
пялиться на него! Ступайте во двор!”
Какое-то время, оставшись на улице один, Родион Родионович смотрел с бездумной
сосредоточенностью себе под ноги, где нескончаемой извивающейся цепочкой
ползли, переваливая через пыльные барханы и старательно огибая мелкие камешки, муравьи. Они спускались на землю из дупла старой сливы, продвигались сначала
вдоль ее выступающего на поверхность корня, потом — мимо ботинок Родиона
Родионовича через прохладную равнину, усеянную лепестками сливовых цветов, и
дальше — к своей цели, к выщербленному валуну, видневшемуся в знойном и ярком
свете за пределами тени от густой кроны дерева. Они были заняты этим дружным
походом, и им не было никакого дела до Родиона Родионовича, до его обиды и