Она буркнула:
– Жри, бандит.
Стукнула плошкой об пол. И тут же кто-то сказал по-татарски:
– Мыраубай, ты где?
Вкрадчиво сказал, но внятно. Рядом.
Дверь не закрыла, дура, подумала Гульшат, чего-то сильно испугавшись. Аж руки затряслись. Кот, не отвлекаясь, лакал катык – громко, как собака.
– Мыраубай, – донеслось снова, уже громче.
Неужели в квартиру зашел, подумала Гульшат замороженно, нашаривая что-нибудь тяжелое. Нашарилась совершенно нетяжелая стальная кастрюлька, в которой Айгуль вчера делала кашу. Должны были еще ножи рядышком стоять, но Айгуль их, видать, спрятала зачем-то.
Гульшат одеревенелой ногой подпихнула кота в бок, чтобы он сам вышел на голос и все незваные гости убрались подальше. Кошак, даже не подняв головы, перешел на другую сторону миски.
– Мыраубай, иди сюда, – снова позвал голос от двери.
Он, кажется, не приближался. И звучал не слишком страшно. К тому же Гульшат с трудом представляла себе маньяка или насильника, подзывающего кошку на татарском языке. Вот пенсионера, колхозника или, например, библиотекаря – запросто.
Она прерывисто вздохнула и, не выпуская кастрюльки, решительно вышла в прихожую. Там никого не было. Зато с лестничной площадки донеслось:
– Песи-песи-песи.
Акустика играет, с облегчением поняла Гульшат и сказала на смеси русского и татарского:
– Это ваш кот, наверное, ко мне забежал. Вы заходите, пожалуйста.
– Извините, ради бога, вот вас беспокою, – сказал дяденька по-русски, вдвигаясь мелким шарканьем.
По-русски он говорил с заметным акцентом и выглядел в самом деле крайне безобидно: зализанные пегие волосы, круглый нос с мелким синим узором, темные дряблые щечки в стороны, одет как клоун – в клетчатую безразмерную фланельку, разношенные трикошки, заправленные в темные носки, и слишком мелкие фетровые тапки.
Типичный, в общем, пенсионер, хотя по возрасту еще не подходил – вряд ли старше пятидесяти. Но, может, инвалид, например, по зрению – очень уж беспомощно он щурил глаза, которые не вмещались за толстенными стеклами.
Дяденька робко улыбнулся Гульшат, ненадолго став старее и симпатичней – морщины брызнули к вискам и ушам, – потупился и позвал:
– Мыраубай, бандит такой, иди быстро уже!
По-русски позвал, из вежливости. Произношение Гульшат его не впечатлило. Гульшат стало обидно, и она громко велела по-татарски:
– Мураубай, быстро к хозяину иди.
На кухне слабо заскрежетало: кот возил миску по полу. Хозяин немножко подождал со склоненной головой и пожаловался:
– Не слушается. Маленький еще, глупый совсем.
Гульшат кивнула, сдерживаясь. Опять накатило. Она кивнула в ответ на робкие жесты дяденьки и отвернулась, не слушая, как он дошаркивает до кухни и как там вдруг что-то громыхает и взревывает. Она полагала, что дедочку придется выковыривать придурочного питомца из катыка минут пять, так что будет время и прореветься, и утереться. И сильно вздрогнула, услышав за плечом: