Галя смотрела на Цезаря. Казалось, что она знает его всю жизнь. Так хорошо ей было знакомо лицо, глаза, улыбка командира, даже его манера говорить, чуть насмешливая, полная спокойной, сдержанной силы. По книгам, по кинофильмам у нее, у девчонки, сложился определенный образ красного командира — безусловно человека смелого, честного, но, как бы сказать помягче, завороженного дисциплинарной службой: «Разрешите обратиться!», «Разрешите идти!»… Такими были и майор Журавлев, и полковник Гонцов, и другие командиры, с которыми она встречалась в полку или в дивизии. Куников совсем другой. У него, видимо, природное чутье на человеческий характер. Он только посмотрит на человека и знает, как с ним надо говорить. Поэтому его любят краснофлотцы. И просятся к нему в отряд.
Куников знает цену слову — сказывается журналистская жилка. На днях Галя слышала его выступление на партийном собрании.
— Победит тот, у кого выше организованность и дисциплина… Дисциплина — это бой до последнего. Дисциплина — это боевая учеба. Дисциплина — это укрепление местности. Это инициатива в работе. Это высокая организованность. Дисциплина — это чувство долга. И пусть каждый всей совестью коммуниста отвечает эа свое дело!
А несколько часов назад, перед посадкой на катера, Куников построил отряд и сказал только одно слово:
— Долбанем?
— Долбанем, — ответили дружно и громко десантники.
Галя и Люба подписали клятву.
— Цезарь, сколько тебе лет? — спросила Галя.
— Угадай.
— Не умею.
— И не много, и не мало… Золотой возраст мужчины.
— Тридцать пять.
— На годочек меньше. Вот когда исполнится тридцать пять, погуляем на дне рождения.
— Товарищ майор, — сказала Любаша. — Вы знаете, что наш десант называют «высадкой к черту в зубы»?
— Тем хуже для черта, Люба. Будет шамкать на старости лет.
Наступало 4 февраля 1943 года…[11]
6
Если забыть, что стреляют в тебя, если не просто упасть и потом зарыться в эту холодную гальку, а спокойно лечь на спину и смотреть в непроницаемую гладь неба, где, состязаясь, уносятся в море рои желто-красных трассирующих пуль, где, точно играя в «салочки», мечутся над водой лучи прожекторов, то все могло показаться очень даже красивым.
Высота, с которой стреляли немцы, не была видна в темноте, но огневые точки выдавали ее, словно незамаскированные окна. Катера еще стояли у берега, и группа обеспечения выгружала продукты, боепитание. Пули жужжали, выли, свистели. Но все же враг, потрепанный огнем корабельной артиллерии, стрелял торопливо, не метко.
Как потом выяснилось, отряд высадился почти без потерь — это была большая удача в такой десантной операции.