— Я пойду, — сказал он.
Она встала, коснулась рукой его лба. Рука у нее была легкая и добрая. Это было совершенно ясно.
— Не уходите, — попросила она.
— Я вернулся из похода, — пояснил он совершенно потерянным голосом. — Мне нужно кое-что сделать. Я живу один.
— Почему вы не женитесь?
— На ком? — спросил он. И с виноватой улыбкой пошутил: — Разве вы разведетесь еще раз?
— Заманчивая идея, — без всякого юмора ответила она.
А может, Николаю Ивановичу только показалось, что юмора не было. Он признался:
— Меня пытались женить однажды.
— Рассказывайте, — потребовала Светлана. Взяла его за руку и усадила рядом с собой на раскладушку.
Николай Иванович вздрогнул.
— Кто моя соперница? — Светлана сдвинула брови, и красивые ноздри ее расширились, словно она к чему-то принюхивалась. Николай Иванович теперь нисколько не сомневался, что она смеется над ним. Но вместо того чтобы встать и уйти, покорно сказал:
— Косенкова.
Мероприятие, достойное кодового названия «Женитьба», попыталась провести Констанция Владимировна, пригласив на свои именины некую Косенкову, с которой никогда в крепкой дружбе не состояла.
Косенкова Елизавета разошлась с мужем тихо. Женщина она была строгая, неболтливая, работала в городе фининспектором. Уезжала и приезжала электричкой. По словам старушенции, мужа застала она в момент супружеской измены. С отдыхающей.
Муж уволился из леспромхоза, где служил технологом. Продал свою половину дома. И уехал. Говорили — в Сибирь.
Когда Николай Иванович вошел в комнату именинницы, сосед Маргания наливал в бокалы вино. Бокалы возвышались над зеленью стола гордо, как кипарисы на набережной. Они были из старого-старого хрусталя. Это было заметно. Даже не заметно, а очевидно. Как очевидна старость гор или безмятежность моря. Соседка Ануш, стройная седая армянка, так и не расставшаяся с красотой, улыбнувшись Николаю Ивановичу, сказала:
— Ждем. Ждем…
— Зачем опаздываешь, кацо? — В голосе у Маргании столько хитрости, что хоть бери ее, фасуй в пакетики. И выноси к поезду торговать вместе с кизилом, алычой, магнолией.
Старушенция на правах именинницы и хозяйки — на тронном месте во главе стола. Справа от нее Ануш и Маргания. Слева Косенкова и свободный стул.
— Николя, — торжественно провозглашает старушенция. — Мы надеемся, вы окажетесь рыцарем, достойным столь прекрасной дамы.
Косенкова розовеет. И натягивает короткую клетчатую юбку на колени. У нее длинные ноги. Кто-то из местных острословов не без зависти сказал однажды, что они растут прямо из подмышек.
Смущение женщины и быстрый взгляд, брошенный сквозь очки, которые она носила всегда, озаботили Николая Ивановича. И он опустился на стул, чувствуя в душе напряжение, подобное тому, какое у него всегда бывает перед выступлением на педсовете.