Когда собирала книги, обнаружила учебник Розенталя, который безуспешно искала для Иосифа в Москве. Отложила в сторону.
К обеду приехал Лаврентий Берия. Поздоровался с преувеличенной наглой почтительностью. Рука, как всегда, влажная. Она невольно вытерла ладонь о платье и испугалась, не заметил ли кто. Заметил один Иосиф, он, действительно, всегда все хорошо видел и слышал.
За недели отдыха сильно изменился к лучшему, помолодел, спало брюшко, распрямилась начинающая сутулиться спина. Лицо округлилось, загар скрыл неровности кожи и веснушки.
Рядом с землисто-серым Берия выглядел здоровым и молодцеватым.
«Он еще ничего, — подумала Надежда. — Гладкий. Желающие найдутся».
Берия похвалил повара, спросил их, каких мест он будет (стол был грузинский).
— Неважно, из каких он мест, кажется, кахетинец, но никто не умеет так делать мхали и чинчари, как Надя. Ее научила моя мама. Ты бы побаловала нас как-нибудь.
Это был сигнал к примирению.
— Для того, чтобы приготовить эти блюда надо идти в лес за травами.
— Ну так возьми детей и пойди, им будет полезно. Заодно гербарий соберут.
— Я бы пошла, да Николай Сидорович, то бишь Сергеевич, не разрешит.
«Нет, больше она не поддастся на такие вот уловки. То, что он сказал возмутительно, непозволительно, ужасно».
— А мы его попросим.
— Я просить не буду.
Лаврентий чуял какой-то подтекст в этом разговоре, его мордочка вытянулась, стала похожа на крысиную, ноздри чуть подрагивали — типичный крысак.
Она не доставит ему удовольствия присутствовать при семейной распре.
— Хорошо. Попроси, пожалуйста.
— Я бы не рекомендовал Надежде Сергеевне идти в лес с детьми, — сказал Лаврентий медовым голосом. — Обстановка не очень здоровая.
— Так что же вы ее не оздоровили, это ведь ваша работа, разве не так?
— К сожалению, работа очень тяжелая, Надежда Сергеевна. Последние остатки умирающих классов оказались вышибленными, в силу чего они расползлись повсюду. Конечно, они слишком слабы и немощны, для того, чтобы противостоять мероприятиям Советской власти, тем не менее они усиливают свое сопротивление с ростом могущества Советского государства, и на этой почве ожили и зашевелились осколки контрреволюционных элементов из троцкистов, националистов и правых уклонистов. Это, конечно, не страшно. Лаврентий улыбнулся, довольный своим выступлением, и налил себе вина.
— Я ничего не поняла, с одной стороны, они слишком слабы, с другой усиливают свое сопротивление. С одной стороны — не страшно, с другой работа у вас очень тяжелая. Так можно идти в лес, или там осколки?
— Я видел, осколки, — хриплым от неумеренного купания голосом сказал Вася. — Зеленые на пляже.