А если на площадь выезжает телега с лошадью, это уже целое цирковое представление. Телегу не нужно тащить, она едет сама, и лошадь лишь ведет ее за оглобли, как за руки, и это не стоит ей ни малейших усилий. Она не идет, а танцует. Она поднимает переднюю ногу и внезапно застывает, и колеса телеги вдруг перестают вертеться, но и телега, и лошадь по-прежнему плывут вперед; копыто снова ставится на асфальт, снова пауза, и опять не случается ожидаемой остановки. Хочется приглядеться, понять секрет этого удивительного движения, но они уже проплыли дальше, по горбатой улице вниз, и скрываются за холмом ее медленно, как корабль за морским горизонтом.
Этот необычный театр нам никогда не надоедал, и именно отсюда мы наблюдали прибытие компании, нарушившей плавное течение нашего ленивого бытия.
Они въехали в город в томительное предвечернее время, после пяти, когда в лучах солнца появляются первые красноватые оттенки и первые признаки усталости; в это время все неподвижно, и не бывает ветра, и все, что плавилось и теряло форму в дневной жаре — и земля, и дома, и деревья, — теперь, готовясь застыть в ожидаемой прохладе, словно боится шелохнуться, чтобы не затвердеть в случайном неловком движении, подобно потревоженной сырой гипсовой отливке. В этом напряженном равновесии, знаменующем скорое преображение для новой жизни переплавленного жарой мира, не хочется даже вслух разговаривать, и тем более кажется неуместным, почти невозможным, вторжение новых предметов или людей. И все-таки они появились именно в это время.
Их светлый автомобиль — я воспринял его вначале как белое пятно, а на самом деле он был песочного цвета — старый «виллис» со снятым верхом, возник на дальнем краю площади и приближался медленно, как шлюпка или катер к незнакомому берегу. Он остановился точно под нами, и было полное впечатление, что там внизу причалила моторная лодка; ее пассажиры будто медлили выходить. На переднем сиденье я видел две белые кепки; левая на секунду склонилась к рулю, а правая медленно обернулась к площади, потом они обе повернулись козырьками друг к другу, будто совещаясь, стоит ли высаживаться на этот берег. На заднем сиденье тем временем оставались совершенно неподвижными темно-русая женская голова и справа от нее что-то пестрое, черно-желтое, в чем я не сразу признал большую собаку, по-видимому, тигрового дога.
Владелец левой кепки первым ступил на землю. Он отошел в сторону, поджидая своих спутников, и я мог его разглядеть. Невысокий и худощавый, резкий в движениях, он нетерпеливо оглядывался кругом, словно ему предстояло сейчас принимать во владение или завоевывать этот город.