По поручению капитана «Президента», у постели больного бессменно дежурил штурман Фред Ирвинг. В своей телеграмме, посланной в Сан-Франциско по просьбе одной из газет, Ирвинг сообщил:
«Спасенный в результате пережитого потерял дар речи. Даже в минуты приступов горячки он лишь стонет, не произнося ни слова. Таким образом, для нас остается загадкой, с какого погибшего корабля этот человек и кто он».
В Гонолулу капитан «Президента» сдал неизвестного в местный госпиталь. Не прошло и месяца, как несчастный выздоровел, но, окрепнув и почти поправившись, он все же еще не говорил. Наблюдавшие за ним врачи убедились, что он потерял и память. Возвращенный к жизни молодой человек безразлично смотрел на докторов и, казалось, не испытывал никакого интереса к окружающему.
Заинтересованные газетными заметками, в госпиталь под различными предлогами неоднократно наведывались любопытные. Директор категорически запретил бесцельные визиты, но несколько раз он должен был уступить особой настойчивости некоего японца, который утверждал, что он надеется опознать в больном своего друга с погибшего японского парохода. Убедившись в ошибке, японец тем не менее пришел еще два раза и, к удивлению врачей, упорно добивался разрешения остаться с больным наедине. Несмотря на уверения докторов, что больной лишился памяти и речи, настойчивый господин задавал ему бесчисленное множество вопросов, но никаких ответов не получал.
Однажды, гуляя в сопровождении врача по городскому парку, неизвестный неожиданно остановился перед пальмой. Его внимание привлекла маленькая серая птица. К изумлению врача, лицо больного преобразилось и он дважды взволнованно произнес непонятное слово. Американец врач хорошо запомнил это слово и передал директору госпиталя. Больной сказал «воробей». Выяснилось, что слово это — русское, что дало возможность администрации установить национальность спасенного.
Вскоре в Гонолулу остановился советский пароход «Таджик», шедший из Сан-Франциско во Владивосток. Директор госпиталя вызвал капитана, и, к всеобщей радости, услышав русскую речь, немой, встрепенувшись, кинулся к нему. Прижавшись к его груди, он внезапно затрясся в рыданиях и проронил еще несколько слов.
— Я буду плыть... — рыдая, чуть слышно произнес он, — буду плыть... Меня увидят!..
Капитан «Таджика» принял его на свой корабль. Но в долгие дни рейса человек ничего не говорил, вероятно не понимая вопросов или оставляя их безо всякого внимания. Во Владивостоке необыкновенного пассажира вручили областному отделу здравоохранения. По решению консилиума он был отправлен в Ленинградский психоневрологический институт.