Предательски обманутый, он тщетно следил за тем, не появится ли на горизонте какой-либо пароход. К закату солнца он решил направиться поближе к заливу, откуда нужно было ожидать Андрея и Нину. С наступлением темноты боцману почудились всплески и показалось, что по заливу плывет судно. И он пошел навстречу.
Спустя полчаса Бакута услыхал шум мотора со стороны океана и бросился обратно. Но было уже поздно. Моторная шлюпка ушла. На горизонте вспыхнули и исчезли огни парохода.
Кляня себя за новую неудачу, боцман медленно побрел к лесу, и вдруг его взгляд упал на прислонившегося к камню человека, поразительно похожего на штурмана Головина.
На этом можно было бы закончить нашу хронику, но мы обязаны сообщить еще несколько подробностей. Как известно читателю, на берегу сидел Головин. Мучимый сомнениями, потрясенный штурман смог проронить только два слова:
— Боцман!.. Бакута!..
— Есть боцман Бакута! — закричал старик и бросился в объятия Головина, но, спохватившись, он прижал руки к сердцу, выпрямился и, точно приготовившись к рапорту, немного отступил назад: — Честь имею доложить!..
Он не закончил рапорта, и его седая голова затряслась в рыданиях на плече штурмана.
В ту же ночь к берегу, где остался Бакута, прибыл моторный бот с Андреем, Ниной и советскими кинематографистами. Назавтра наши друзья с помощью соотечественников прибыли в порт Манзанилло и оттуда послали первую радиограмму в Наркомвод. По железной дороге они доехали до мексиканской столицы Мексико-Сити, а затем отправились в Калифорнию.
В Сан-Франциско ровно за день до отплытия последнего закупленного Наркомводом парохода моряки явились к капитану Дементьеву. В Сан-Франциско друзья узнали содержание записки, врученной боцману покончившим с собой Накамурой. Японский техник, эмигрант, перевел короткие строки иероглифов. Вот что писал Накамура:
«Около года я служил в секретной тихоокеанской базе на подводном крейсере «Крепость синего солнца». У меня было достаточно времени, чтобы осознать, какими кровавыми планами обуреваемы наши командиры, и понять, кому они служат.
Для меня стало ясно: войны хотят только милитаристы, в чьих руках сейчас власть над Японией. «Крепость синего солнца» — один из вулканов войны. И чтобы предотвратить чудовищную катастрофу, я, как мог, попытался воспрепятствовать этому. Что значит моя жизнь и кровь по сравнению с грядущей бойней?!
Советские моряки, если вы спасетесь, не забывайте мое имя. Меня звали Накамура».
В сан-францисской газете накануне отплытия Головин прочел сенсационную заметку, имеющую прямое отношение к нашему рассказу. Телеграмма из порта Акапулько сообщала: