— Клад закапывают посмертный! — догадался Бор. — Ишь ты! Вовремя. Смотри, часовых у них много: видишь тени? Нынче на них нападать не будем, они настороже, можем упустить Рилле… тьфу, Вирре! — прошептал он сопровождавшему его дружиннику. — Возвращаемся, я, кажется, кое-что придумал назавтра…
Без происшествий добравшись до ладьи, он рассказал об увиденном своим людям:
— Сейчас на них нападать не будем: их больше, да и настороже они в темную пору. А вот завтра мы их увидим! Так сделаем, что лишь часть их с нами выйдет на сражение.
— Как это?
— Притворимся, что мы торговая ладья — они и оставят заслон на берегу! Ну-ка! — велел он ожидавшим команды людям. — Снимай щиты с бортов! Голову на носу — завесить! Половину весел убрать внутрь…
В самую темную пору ночи, обмотав весла тряпками, ладья украдкой поднялась по реке выше разбойничьего становища…
На следующее утро река блестела, как зеркало, лес отражался у берегов в воде, только кое-где еще висели клочья ночного тумана. Судно, похожее на торговое, завернуло за лесистый мыс и показалось перед зеркальной заводью, на берегу которой горел одинокий костер, сушились сети и, вытянутый на берег, чернел рыбацкий челн. Несколько человек занимались там каким-то своим делом, лениво поглядывая на объявившееся судно.
Однако только корабль достиг середины заводи, как из-под пригнутых к воде ветвей в дальнем углу бухты вылетела боевая ладья, на ней блестали шлемы, топоры и наконечники копий.
— Интересно, как они умудрились упрятать такой большой корабль? — под нос себе проворчал Бор. Но он не сомневался, что хитрость хускарлов простирается дальше, и не меньше десятка людей скрывается в засаде на берегу, чтобы схватить тех, кто попытается сбежать в лес от нападавших. На это он и рассчитывал.
— Я Вирре Бердекс из Треллеборга! Сдавайтесь, и я пощажу ваши жалкие жизни! — загремел с носа знакомый Бору голос рыжего главаря в сверкающем панцире и рогатом шлеме. Песенка купеческого судна была спета. Но когда хускарлы были совсем уже близко, поднялись из-за его бортов в свою очередь щиты и сверкающие шлемы, и ощетинилась ладья частоколом копий. Открылась зубастая голова ящера, а за ней на носу, со сверкающим мечом в руке грозно встала фигура озерного конунга и на корме взлетело Оленье знамя.
— А, это ты, пес?! Я знал, ты попадешься мне! — потряс секирой вождь пришлых.
— Нет, это ты мне попался, рыжий Вирре! — гулким эхом отозвался на реке громовой голос князя дингардцев, и даже не знающие страха сердца хускарлов дрогнули. Силы были почти равны, ибо Вирре и вправду попался в собственный капкан: трем десяткам хускарлов, остававшихся на борту судна противостояли двадцать четыре дружинника во главе с конунгом-богатырем.