Боль. Это значило, что, по крайней мере, его переживания были настоящими, а не следующей частью бесконечного кошмара.
Он попытался моргнуть, но по-прежнему ничего не видел. Он протянул руку, почувствовав полированную поверхность стола, на который он только что наткнулся. Кнопка включения света должна быть…
Его пальцы коснулись чего-то влажного и теплого.
Он отдернул руку. Сердце заколотилось.
Вода. Он подумал, что это должна быть вода. Потер пальцы. Жидкость на их кончиках была липкой. Он подумал о сладком вине, которое заказал, прежде чем отправиться просматривать отчеты, и представил, как оно пролилось из стакана, когда он ударился о стол. Он снова протянул руку, стараясь не касаться поверхности. Нашел кнопку и нажал ее.
Комнату залило светом, и он закричал.
Он проснулся, глаза открылись, в глотке дрожал крик. Он сидел на полу, прижавшись спиной к стене под ставнями. В комнате было темно, но воздух был наполнен ноющей пульсацией, похожей на рык работающей машины. Он решил, что видит сон, который всего лишь был…
Линзы моего шлема вспыхнули. Я поднялся с корточек. Префект попытался снова закричать, но вместо этого его вырвало. Я взглянул на него, и вокруг моей головы начала сиять бледным светом кристаллическая матрица психического капюшона.
— Кто вы? — он задыхался. — Что тут делаете?
— Ты знаешь, кто я.
Его глаза пробежались по пластинам моего доспеха цвета полуночи, по эмблемам молнии и орлиного крыла, цифрам, которые были выгравированы на бронзовом солнечном диске, украшавшем нагрудник. Я оперся на посох, обеими рукам держась за железо с кристаллическим сердечником. В разуме префекта формируются узнавание и страх, в то время как часть него пытается отрицать увиденное.
— Я ничего не делал, — заикаясь, произнес он. — Я служу Императору. Я верен Единству Те…
— Генозаповедники, префект. Влажные Хранилища, миллионы сращенных вместе плотью и костьми — Первая программа, и Вторая, и Третья. Город под городом, который поглотил всех, кто вышел за допустимый диапазон отклонений. Запах, который говорил о том, что ты решил разложить отверженных, а не сжечь их.
Префект начал рыдать, из уголков глаз побежали слезы. Я несколько секунд смотрел на него, а потом продолжил:
— Мы здесь не для того, чтобы устанавливать твою невинность или вину. Время для этого прошло. Мы здесь не ради правосудия или спасения миллионов, которых ты заразил. Мы здесь для того, чтобы вознаградить тебя. Мы — следствие твоих действий. Его рука и ласковое лезвие. И…
Я наклонился, от чего сочленения доспеха загудели, и коснулся лица трясущегося человека.