Мальчик хотел посмотреть в окно, но девочка не отвела рогожи, а упорно звала его в избу,
- Поди, - говорила она, - поди сюда в избу... Ишь ты какой молодчик! И чья это только на тебе такая шапка ухастая?
- Шапка дедкина.
- То-то, ты в ней ишь... как купец, пригожий. Она у тебя, гляди, в середке-то еще, должно быть, пуховая?
- С перьями. - Тот-то я и вижу, что из нее из середки перо куриное лезет... Поди, я тебе эту дырку в шапке иглой зашьют
- Не надобно.
- Отчего же так не надобно? Иди, дурачок - я зашью.
- Свои бабы зашьют.
Девчонка бойко его передразнила:
- "Свои бабы зашьют"... Легко ли радость какая в своих бабах! К нам иди - у нас лучше.
- Не надобно.
- Зарядил одно: "не надобно"! Иди говорю тебе, - увидишь, что надобно будет:
Мальчик стал водить по снегу хворостиною и, - заминаясь, повторил:
- А что будет?
- Хорошо поиграем с тобою... Иди скорее!
Мальчик еще больше заколебался и глухо протянул:
- Не надо было барана резать... Зачем зарезала?
- Да полно тебе все про одно, дурак!.. Иди... я за тебя замуж выйду, а она будет свахою, а потом я тебя на ней женю... Иди... хорошо поиграемся.
Маленькая сирена восторжествовала, и еще меньший сатир, в дедкиной шапке на курином пере, будто нехотя пополз к двери избы, куда его поманили на обещанные забавы, а чуть только он отворил дверь и перелез через порог, в дедкином треухе и с огромною хворостиною, озорная девочка сейчас же схватила его за руку и говорит:
- На-ка, игрунок, смотри-ка, где ваш ягненок-то!
- А где же он?
- Вон, вон, - гляди, он сигает вверху на полочке!
Мальчик этот был моложе обеих девочек - ему всего было лет десять, но он понимал, что барашек не птица и что ему наполице быть не пристало; однако мальчик поднял вверх голову, а девочка в ту же секунду нахлобучила ему шапку до подбородка, - воткнула ему в горло ножик и толкнула его коленом в спину так сильно; что он упал ниц, и ножик еще глубже вонзился в его горло.
Мальчик лежал ниц, замирал в тихих, но сильных содроганиях и захлебываясь собственною горячею кровью, которая лилась из раны прямо в шапку и, наполняя ее, быстро задушила его через рог и ноздри. Он не вскрикнул и даже не подал стона, и можно сказать был убит мастерски, да и сам себя вел молодецки: придя сюда поиграть в мужья, он в самом деле вел себя мужественно - не плакал и не жаловался на женское предательство, а лежал, как жертва коварства и любви, распластав руки вразмет в разные стороны и не выпуская из крепко сжатой ладони ореховой хворостины.
Как шел на свидание, так и умер во всей своей пышной представительности.