– Систематизация, – констатировал О’Рурк, оглядевшись по сторонам, прежде чем подогнать мотоцикл к сараю. – При Чаушеску крестьянский дом, наверное, срыли бульдозерами.
– Сено свежее, – заметила Кейт.
О’Рурк кивнул в сторону двух худосочных коров, выступающие под кожей ребра которых были видны даже на большом расстоянии.
– При таком химическом производстве молоко у них, вероятно, имеет чудесный ядовито-зеленый цвет.
– Интересная мысль, – сказала Кейт, заходя вслед за ним в сарай и прикрывая за собой, насколько это было возможно, перекошенные двери. Теперь ее дрожь стала заметной. Она ощущала жар и головокружение. О’Рурк положил ладонь ей на лоб.
– Бог ты мой, миссис Нойман… Да вы прямо горите! Она посильнее прижала к себе сумку.
– У меня есть антибиотики, аспирин…
– Первым делом вам нужно согреться, – сказал он, забираясь на чердак по прогнившей деревянной лестнице.
– Порядок! – крикнул он сверху.
Солома оказалась не слишком свежей, но, по крайней мере, довольно чистой. О’Рурк соорудил в ней гнездышко и застелил его одеялом из коляски мотоцикла.
– Снимайте что там у вас промокло, – скомандовал он, стаскивая с себя мокрое до нитки пальто.
Кейт недолго раздумывала. Сбросив пальто и шарф, она обнаружила, что дешевый свитер и полиэстровые брюки тоже промокли. Сняв их, она осталась в лифчике и белых трусиках, хотя и они были влажными. Кожа на руках и ногах у нее сплошь покрылась мурашками, она знала, что сквозь тонкую ткань лифчика рельефно проступают съежившиеся от холода соски. Рухнув в солому, Кейт обернулась половиной одеяла. Колючая шерсть пахла бензином.
– У меня в сумке есть сменная одежда, – проговорила она, лязгая зубами.
– А для меня там ничего не найдется? – поинтересовался О’Рурк.
Он промок еще больше. Когда он выжимал свою черную рубашку, вода потекла тонкой струйкой. У него была очень белая кожа на груди и плечах, и Кейт заметила, что пальцы у него трясутся от холода. Его черные брюки тоже сильно намокли, но он никак не мог решиться расстегнуть их.
– Закройте глаза, – попросил он.
– Не глупите, – резко бросила Кейт, изо всех сил стараясь не стучать зубами. – Не забывайте, что я врач. Вы что, хотите услышать лекцию о переохлаждении?
– Нет. – О’Рурк наконец снял брюки и стал развешивать мокрую одежду на деревянной перекладине, куда через грязное чердачное окошко падал слабый солнечный свет.
«Он не носит белья!» – была первая мысль Кейт. И только после этого она заметила пластиковый протез, начинающийся прямо от левого колена, и поняла, что его просьба была вызвана не просто деликатностью.