К ним время от времени подсовывались щенки — поделиться результатами исследований. Локкер слышал их голоса со двора:
— Дед, а он хищный!
— Ну с чего ты взял? — Трезор зевнул. — Нюхай хорошо.
— Я нюхал. Кровью пахнет.
— Охламон. Нюхай еще. Нюхай и думай.
Щенок мотал головой, выкусывал блоху и плелся назад. Его компания стучала когтями по брусчатке, трясла языками, обменивалась мыслями:
— Ну ничего уже не вынюхаешь! Все затоптали, гады…
— И кошка проходила… и Хозяин…
— Это не тем мясом пахнет, которое он ел. Это он по нему ходил — по мясу. Или — по крови.
— С ума сойти…
— Столько запахов притащил — шерсть дыбом встает… У тебя тоже встает?
— Встает.
— Ну вот…
— Не пихайся, я тебя съем!
— Только попробуй… Рр-р-р!
А небо тем временем уже начинало белесо светлеть. На востоке загорелась заря, голубые огни потускнели. Окно в кабинете Хольвина давно погасло, и большая часть обитателей дома тоже легла спать. Не спали лишь сторожа и еще кое-кому из младших в стае не спалось от приступов жестокого любопытства.
Собаки вообще существа любопытные.
Локкер проснулся поздно и долго не мог понять, где это он находится. Он никогда раньше не ночевал под крышей — на лес было совсем не похоже.
В высокие окна ярко светило солнце — на мохнатое-пятнистое, которое тетя Манефа, добрая рысь, называла «ковер». Огонь догорел; в пещерке для костра лежал один пепел. Рядом никого не было.
Локкер встал, перекинулся на всякий случай и пошел к двери.
Дверь оказалась незапертой — открылась, когда Локкер толкнул ее головой. На лестнице тетя Манефа тоже не обнаружилась, пришлось спускаться одному. Внизу Локкер остановился.
Та дверь, в которую его вчера провел Хозяин, была закрыта — Локкер слышал, как за ней по камням бегают собаки. Зато в конце длинного коридора оказалась еще одна дверь, раскрытая, в приятное место, похожее на лес — и собак там не было.
Славно.
Локкер вышел туда, где под ветром шуршали листья и чирикали птицы. Местечко оказалось забавное. Деревья здесь росли какие-то незнакомые; много ярких цветов цвело между большими камнями, как на болотных кочках — и цветы были вроде бы ненастоящие. Травка оказалась коротенькая и мягкая, тоже какая-то ненастоящая, смешная травка, хоть на вкус ее пробуй.
Около двери, ведущей в дом лежала большая куча сухой травы — мама называла это «сеном». Такие кучи лоси иногда видели на лугах неподалеку от деревень. Иногда зимой лосята шалили — заметив в «сене» сухую ветку, вытаскивали ее оттуда, разбрасывая кучу в стороны. Мама сердилась, говорила: это люди себе собирают, им нужно, а вы балуетесь. Вам что, есть нечего? А Лорис кричала: «Нигде нет листиков, а эта с листиками! Мы хотим с листиками!», — и Локкер поддакивал.