Кидди покачал головой с видом одобрения: даже за едой эти люди сохраняли воинский вид. И с набитым ртом он проговорил:
— Я счастлив, видя, что ваша преданность королеве, — здесь капрал отдал честь, поднеся руку с куском ростбифа ко лбу, — не позволяет вам жаловаться на все наши неудобства. Есть без стола, без стульев, без приборов — это тяжелая жертва для воинов Великобритании, привыкших к комфорту. Потому что, — прибавил он с гордостью, — они не то что какие-нибудь несчастные французские солдаты, которые себе ставят в заслугу уменье обходиться без всего. Говорят, во время революции, когда они пытались подражать нашему Кромвелю, они сами называли себя санкюлотами. Недурная рекомендация для их воинских добродетелей и для их стыдливости! Товарищи! Выпьем за процветание добродетельной Англии!
С этими словами Кидди, не глядя, протянул руку к своей фляжке с джином. Но под его пальцами не оказалось ничего, кроме травы. Удивленный капрал повернул голову, положил на землю хлеб и ростбиф, стал на колени и осмотрел все вокруг. Кроме травы и мха, он ничего не увидел. Фляжка исчезла.
Капрал смотрел на подчиненных, они на него.
— Что такое? — спросил он.
— Моя фляжка… — начал Мак.
— Исчезла… — докончил Пифф.
— Украдена, — подтвердил Мак.
— Нет больше джину, — вздохнул Флок.
— А, черт! — крикнул капрал. — Это опять, наверное, шутки корсара!
Солдаты печально поникли головами.
— Это недостойно джентльмена. Законно убивать своих врагов, но, клянусь Сатаною, незаконно лишать их джину.
Замечание капрала повисло без ответа.
— Однако мы должны перенести это новое испытание ради королевы, — геройски заявил Кидди. — Мы запьем наш завтрак водою из ручья.
И, не отделяя слов отдела, он наклонился к светлой воде источника и начал пить большими глотками.
Солдаты с минуту стояли в нерешимости. Потом, подняв глаза к небу, как бы призывая его в свидетели своих мучений, которым их так несправедливо подвергают, они начали пить воду по примеру своего начальника. Однако делали это не без гримас. Вода ведь, даже самая хорошая вода, не имеет запаха джина, этого национального напитка, который жжет горло, подобно тысяче раскаленных докрасна булавок. Где же пресной воде даже самого чистого ручья сравниться с этим адским напитком?
Но как бы то ни было, жажда была утолена. Солдаты решили за недостаток питья вознаградить себя едою и вернулись к своему завтраку, или, вернее, к тому месту, где они его оставили. В то время, когда они, припав к ручью, утоляли водой жажду, невидимая рука незаметно унесла их хлеб и ростбиф. На этот раз капрал и солдаты положительно пришли в ярость. Они схватили ружья, выхватили сабли и устремились на окружающие их кустарники. Они рубили лианы, ветви, цветы, молодые побеги. Стволы деревьев трещали под их ударами. Эта битва напомнила бы поэту Дон-Кихота его борьбу с мельницами — с таким ожесточением эти пятеро англичан, выведенные из себя похищением их завтрака, напали на ни в чем не повинные растения.