Рудаков прошел, сунул пакет под койку, расстелил матрас и сел. Круглый немедленно уселся рядом и приобнял за плечи, словно старого друга.
— Первоходишь?
— Да, — кивнул Рудаков.
— Ух, ты! — восхитился Круглый. — За что же тебя, такого красивого, к нам в хату причалили?
— Я же говорил… сто одиннадцатая.
Помня, что смотрящий одобрительно отреагировал на статью, Рудаков постарался произнести ее номер внушительно, с выражением. Но Круглый в ответ рассмеялся рассыпчатым дребезжащим смехом, причем губы его не растягивались в улыбке, а скорее кривились, словно выражая отвращение.
— Странно, что такого фраера-первохода чалят к уважаемым людям. Как объяснишь? Косяки есть?
— Какие косяки?
— Почем я знаю, какие? — удивился Круглый. — Твои косяки — твои дела. Смотри, здесь за все спросят.
Рудаков молчал, не зная, как ответить. Вообще-то он ожидал выяснения отношений при поселении в камеру — кому сейчас, скажите, не известны арестантские истории — но не предполагал, что случиться именно так.
— Ты думал, — продолжал Круглый, — понятия есть в зонах, а в СИЗО можно расслабиться? Нет, братишка. Наша хата — козырная. Здесь все по понятиям. И люди все порядочные.
Рудаков снова промолчал, что здорово не понравилось Круглому.
— Сказать нечего? Это плохо, — он снял руку с плеча и поднялся, — я же с тобой поговорить хотел как с правильным. А ты отказываешься. Плохо это.
Круглый повернул голову и громко сказал смотрящему:
— Святой, фраер не хочет разговаривать!
Смотрящий, зовущийся, по всей видимости, Святым, не спеша встал, широко потянулся, расставив руки, от души зевнул и как бы нехотя бросил:
— Давай его сюда.
Круглый повернулся назад к Рудакову и, кривясь все той же странной улыбкой, сказал:
— Отрывай корму, пошли к людям.
Рудаков испытывал непреодолимое желание упасть и тут же заснуть. Поэтому на простое действие — оторваться от койки и встать, ему потребовались чрезвычайное напряжение воли, а несколько шагов отняли все силы.
Он стоял перед Святым и качался как пьяный. Сам же смотрящий смотрел на него с нескрываемым удовольствием.
— Значит так, Артемий Рудаков. Погоняло твое будет Рудя. Усвоил?
Рудаков кивнул. Ему было все равно.
— А теперь, Рудя, расскажи людям за что попал. Только без порожняка, Рудя, по делу.
Рудаков секунду собирался с мыслями, потом начал говорить. Получалось неважно, голова все еще работала плохо, и он чувствовал, что рассказ получается сбивчивым и, главное, неубедительным.
— Вот что я скажу, — прервал его Святой, — кажется мне, что не уважаешь ты общество. Совсем не уважаешь. Статья у тебя, конечно, правильная, ничего сказать не могу, предъявить тут нечего. Только разобраться надо, хорошо разобраться. По ходу, прогон какой-то бросаешь, а это нехорошо. Знаешь, что хорошие люди сигналят? Хорошие люди, правильные, и слова их все слушать должны. Послушай, и братва пусть послушает, чтобы непоняток после не было.