Султан немного помолчал, пристально разглядывая Ахмеда, тяжело вздохнул и продолжил:
— А что получилось? Меня просили очень уважаемые люди не трогать русского ботаника, обещали сделать красиво, чтобы все видели — кто хоть шаг против Султана сделал, будет наказан. Если позволю, чтобы его просто посадили, все скажут: слабым стал Султан, смешным стал. Его людей ботаники бьют, а он ходит в полицию жаловаться. Хорошо это?
— Нет, Султан, плохо.
— Я и говорю — плохо. Тогда что мне делать? Есть выход — некрасивый, кривой, но есть. Тебе не понравится. Пускай сажают ботаника. Но тогда я должен наказать Ахмеда. Тогда будет красиво: никто не скажет, что Султан размяк, если своих так бьет. И про врагов не забывает — они на зоне пыль глотают. Как тебе такой выход?
Ахмед ответил неожиданно спокойно, словно разговор шел вовсе не о нем:
— Как считаешь правильным, так и поступай.
Султан одобрительно кивнул.
— Хорошо говоришь. Знаешь, что я для себя решил? Если подпишет Ахмед эту кривую бумагу, значит дерьмо он, а не человек. И получит то, что заслужил по жизни. А если нет… Значит — брат он мой, и за него я буду воевать. Вот так-то.
Султан доверительно наклонился к Ахмеду.
— Значит так. Молодец, что не захотел с ними связываться. Теперь ботаника выпустят. Деваться им некуда — шум слишком большой. А ты с ним все решишь. Один. Этот вопрос надо закрывать. На пару лет отправим тебя в Дубаи, а там, может, и возвращаться не захочешь. А захочешь — к тому времени здесь уже все чисто и ровно будет. Ты меня понял?
— Понял, Султан.
— Ну и молодец, — Султан наклонился по-отечески взял Ахмеда за руку, — я знал, что в тебе не ошибся.
Ахмед вовсе не выглядел удивленным, он спокойно улыбнулся и сказал:
— Прости, Султан, ты во мне ошибся.
Этот ответ обескуражил посетителя.
— Что?!
— Я говорю, ты во мне ошибся. Я не трону русского.
Султан нахмурился, отчего приобрел вид грозный и зловещий.
— Ты понимаешь, что говоришь?
— Понимаю. Я говорю, что не трону русского. Он — мужчина, а я… ты прав, Султан, я — дерьмо.
Султан долго разглядывал Ахмеда, потом встал, покачал головой и сказал неожиданно мягким голосом:
— Это говорит твоя болезнь. Ты скоро сможешь думать нормально, тогда и поговорим… Я хорошо знал твоего отца. У него не может быть плохого сына. Лечись. Думай. Надумаешь — звони или лучше приходи. Мой дом всегда найдешь. Салам аллейкум!
Он повернулся и грузно пошел к двери.
— Ваалейкум ассалам, — вслед уходящему сказал Ахмед.
После ухода Султана он долго лежал на кровати, глядя перед собой. Медсестра вкатила тележку с обедом и поставила поднос на столик у кровати.