В холле Наташа стояла у окна, не зная, что делать дальше. Она понимала, сейчас ее вряд ли пустят к Рудакову, но уходить было как-то стыдно: уйти — значит бросить беспомощного человека. Вредная привычка анализировать собственные мысли и действия помогла посмотреть на себя со стороны. Очнись! Тоже мне, кисейная барышня! Можно подумать, не знала о том, что происходит в этой проклятой реальности! Легче всего рисовать в воображении идеальную картину, а потом рыдать в уголочке, когда она рассыпается в пыль при соприкосновении с действительностью.
Больше всего в больнице поразило приземленно-циничное отношение к человеческой жизни, естественное для медиков и, например, военных, но чуждое всем остальным. Точная и страшная надпись на казенного вида двери «Выдача трупов производится с 10 до 17 часов» по-настоящему испугала. Наташа принялась звонить маме, но трубка отвечала длинными гудками — Светлана Тихоновна принципиально не вела разговоров после шести.
Впрочем, даже если представить, что случится чудо, и беседа все-таки состоится, то ожидать сочувствия не приходилось. «Я же тебя предупреждала. А что можно ожидать от этого… Тебе уже тридцать лет, ты пока красавица, но еще немного, никого нормального найти не сможешь…» Захотелось плакать, и Наташа запрокинула голову назад, чтобы сдержать слезы. Сколько раз приходилось такое слышать… во-первых, вовсе не тридцать лет, а только двадцать восемь. И сколько раз отвечала: ну и пусть муж на шесть лет старше, это не имеет значения, зато он — Рудаков. Понимаешь, мама: Ру-да-ков. Не понимаешь? Жалко…
Народу в холле почти не было — пожилая женщина с застывшим серым лицом сидела на скамейке, а у входа тихо переговаривались два азиата — корейца или китайца — одетых, несмотря на летнюю жару в длинные кожаные куртки. Тусклые гудящие светильники бросали мутные блики на грязно-зеленые стены, где с глянцевых плакатов румяные доктора советовали натирать ноги каким-то снадобьем из красочного тюбика, глотать пилюлю от сердца и повышать потенцию с помощью какой-то экзотической штуки из неизвестных науке водорослей.
Наташа почувствовала, что нестерпимо хочет спать. Накопившаяся усталость и переживания внезапно накрыли ее сладкой сонной волной, ноги стали ватными, а глаза закрывались сами собой. Чтобы не упасть, пришлось прислониться к стене. И в этот момент свет неровно мигающей лампы сгустился, потек и превратился в невысокого человека в холщовых штанах, сапогах и длинной косоворотке, подпоясанной простой веревкой. Он был настолько неуместен, что Наташа помотала головой, отгоняя наваждение. Галлюцинаций еще не хватало! И действительно, человек исчез.