— Да, да, Елена Игоревна, я решил немного ограничить вас в выражениях эмоций. Кричать будете?
Милена испуганно затрясла головой.
— Ну и славно.
Незнакомец щелкнул пальцами, ясновидящая, получив назад голос, громко ойкнула и опустилась в кресло.
Анечка все это время внимательно рассматривала гостя, и, решившись, наконец, спросила:
— Простите… вы, случайно… не…
— Конечно, — сказал незнакомец, — мы с вами, Анна Михайловна, очень хорошо знакомы. Меня зовут Иван Степанович Добрый-Пролёткин.
— Точно! — обрадовалась Анечка. — У Загорского в кабинете. Вы заходили, помните, да?
— Конечно, помню! Рад, что вы меня узнали. Скажите, Анна Михайловна, какими судьбами вас сюда занесло?
Анечка оглянулась на Милену, словно прося поддержки.
— А я… с ней, — она показала на ясновидящую.
— Что значит «с ней»?
— Ну… мы вошла в астрал, вот ключ, — Анечка показала на бутылку с зеленой жидкостью.
Иван Степанович поднялся с дивана, подошел к столу, взял бутылку, открыл пробку, с подозрением понюхал и укоризненно сказал, обращаясь к Милене:
— Ну, разве не стыдно? Ай-ай-ай!
Милена потупилась, но скорее не от стыда, а пряча глаза от взгляда Доброго-Пролёткина.
— Что же вы молчите? — Иван Степанович еще раз понюхал содержимое бутылки и уверенно заявил: — Отвар Psilocybe Semilanceata. Он же — Псилоциба Полуланцетовидная, — он повернулся к Анечке, — грибок такой, деликатес для желающих полетать. А вы говорите — астрал. Скажите спасибо, настойчик слабенький, такой, чтобы слегка зацепить. А то могли бы уже зеленых человечков под кроватью искать.
— Что вы говорите такое, — начала было Милена, но живо замолчала от одного взгляда Доброго-Пролёткина.
— Лучше молчите, а то снова рот запечатаю, — сказал он угрожающе, — а вы, Анна Михайловна, напрасно сюда приехали. Одно оправдание: направил вас сюда Карл Иммануилович. Правда, Карл Иммануилович?
Дверь открылась, и в комнату вошел Гофман. Он приветливо, как старой знакомой, кивнул Милене, а с Добрым-Пролёткиным обменялся рукопожатием.
— Вы, Иван Степанович, кажется, меня поминали?
— Конечно, поминал. Как же так получается, Карл Иммануилович, зачем же вы девушку с пути сбиваете, во всякие места нехорошие посылаете?
— Ничего подобного, — запротестовал Гофман, — никуда я не посылал. Я не говорил ничего конкретного. Анна Михайловна может подтвердить.
— Говорить, может, и не говорили, а направили. Напоминаю, что господин Загорский выбрал именно меня, поэтому ваши попытки прямого противодействия, и я не боюсь этого слова, вредительства, совершенно противозаконны.
— Но вы же знаете, что по сути своей я должен хотя бы попытаться… Да и к тому же для вас не секрет, что Елена Игоревна — совершеннейшая мошенница, и она не в состоянии как-либо повлиять на господина Загорского.