— Так, значит, Паша-Гусь твой отец? Так, а?
— Ну так. И что?
Костыль упер руки в бока, разглядывая Скорина как диковинку.
— А то, что твой папаша знаком мне. Очень хорошо. Видишь, — он похлопал по хромой ноге. — На каторге сука одна пыталась меня пришить. А твой отец помог, спас… Вот ногой откупился. С тех пор Гусь побратим мне. А скажи-ка, мил человек, каков твой папаша из себя?
— Роста среднего, больше двух вершков с третью… волосы седые, на левой руке шрам у локтя.
— Верно, — кивнул Костыль. — Этот шрам от ножа. А брательника твоего как звать?
— Мишка-Храп… покойный.
— И обоих легавые порешили?
Григорий кивнул. Костыль постоял, думая о чем-то, потом вздохнул, подошел к Григорию, на ходу доставая нож. Встал сбоку, одним движением разрезал веревки, хлопнул парня по плечу.
— Отец твой жизнь мне спас, и я поклялся ему своей жизнью. Но он умер, царствие ему небесное. — Костыль небрежно перекрестился. — Должок свой я тебе верну. Это по-человечески будет. Ну, чего встал?
Последние слова были обращены к мордатому. Тот все еще тупо пялился на старшего, не зная, что делать.
— Иди, скажи Хвосту, пусть четвертинку ставит. И поснидать чего там… А ты вставай, Гриня. Зла на меня не держи, послушал я одного… да зря. Нельзя азиятам верить, нехристи они. Чуть руку на хорошего человека не поднял. Иди к столу. Поешь, выпей. Помянем твово отца да покумекаем, как быть дальше. Иди…
…Утром Азиат передал в японское консульство, что украденные Скориным документы переданы продюсеру. Больше ничего Скорин не знает. О том, что со Скориным, где он — ничего сказано не было. Костыль заявил Азиату, чтобы тот больше к нему не подходил и вообще забыл о нем. Старый должок отработан, так что разошлись без слез.
Чуть позже в консульство пришла срочная депеша от руководства. Идзуми предписывалось вывезти полученные документы в Японию запасным путем. К рейду Владивостока была послана малая подводная лодка, которая должна вывезти Идзуми в нейтральные воды, где ее будет ждать корабль.
Документы следовало доставить любой ценой. Однако если операция становилась бы слишком опасной и явной, нужно было уничтожить все документы и уходить основным путем на пассажирском пароходе.
Особенно было подчеркнуто, что операция ни в коей мере не должна была бросить тень на отношения двух стран и осложнить ситуацию.
Полученный приказ был четким и понятным. Но Идзуми еще долго сидел над ним, складывая куски мозаики воедино. Кажется, он вступил на тот отрезок игры, который всегда назывался — ходьбой по лезвию бритвы. Малейший крен в одну или другую сторону, и его голова полетит с плеч. Что будет наименьшей платой за провал и за напряженность в отношениях союзников.