И хотя было непонятно, в чем он разбирался, и что именно могла учудить Зария, бродившая, словно тень, несчастной стало будто бы теплее от этой неуклюжей заботы.
Правда, корчмарь нет-нет, да бухтел о том, что «девки эти проклятые кого угодно разорят, оставят в одних подштанниках по миру бродить с протянутой рукой». Однако бродить в подштанниках, собирая милостыню, прижимистому харчевнику явно не грозило. И Зария это понимала, однако понимала и то, что, не будь Багой человеком добросердечным (пускай и сварливым), он не оставил бы ее жить при «Кабаньем Пятаке» даже в том случае, если бы купался в барышах.
Поэтому на ворчание хозяина таверны девушка не обижалась. Ей было хорошо здесь. И впервые хорошо оттого, что на нее не смотрели, как на пустое место. Может потому и дышалось тут легче? Даже надоедные хвори, и те отступили — не осталось противной слабости, не кружилась голова, не мелькали перед глазами белые пятна. А кашель? Кашель, который был ее постоянным спутником, который душил, заставлял захлебываться и давиться — исчез. Закончилось постылое супружество, и будто крылья душа расправила…
Зария улыбалась, помешивая в горшке тушащиеся овощи. Интересно, кто он? Девушка чувствовала — незнакомец хранит какую‑то тайну, но какую — понять не могла. Не видела она его, а потому не могла посмотреть в душу, только слышала голос — ласковый, негромкий… Да и тот во сне. Но он не был сном. Это она точно знала. И сейчас, ощущая в груди щекочущее тепло, понимала — он вернулся! В такие мгновения чернушка забывала о своем уродстве, о том, что обычно вызывала у мужчин брезгливую жалость, а не восхищение. Она чувствовала себя красивой, потому что ее считал красивой он, а ему она верила, потому что… просто верила и все. Оттого‑то и была… счастлива?
— Здрава будь, красавица! Ты что ли тут кашеваришь?
Этот веселый голос, раздавшийся от двери, ведущей на задний двор, заставил девушку вздрогнуть и втянуть голову в плечи. Все же наследница лантей еще пугалась людей, особенно мужчин. Особенно незнакомых. Особенно тех, кто так весело смотрит и говорит так беззлобно. Потому что… странно это, когда обращаются вот так… слишком по-доброму.
Но незнакомец, вошедший на кухню, улыбался, словно встретил хорошенькую нарядную горожанку, а не хромую костлявую чернушку в скромном платье. Парень был симпатичный и едва на пол-ладони выше ее, Зарии, жилистый, с коротко стриженными русыми волосами. Он выглядел приятно, вот только глаза… Сердце ухнуло куда‑то вниз, и девушка попятилась, сжимая в побелевшей руке деревянную ложку, которой только что помешивала стряпню. Наследницу Лантей не обманешь широкой улыбкой, не спрячешь от нее душу, не скроешь помыслы, не утаишь истинную сущность. И вот как раз сущность незнакомца была ужасна…