Спокойствие и уверенность в собственной правоте в жизни главы дэйнов были поколеблены лишь однажды. Лишь один раз он испытал нечто, отдаленно напоминающее сомнение, и этот момент он запомнил навсегда, потому что расплата была ужасной. Она настигла его, когда молодой яростный маг, наделенный неслыханной силой, почти до основания разрушил Клетку, убивая всякого, кто попадался у него на пути. Почти всякого…
Какой‑то частью сознания мужчина понимал, что этим сумбуром в мыслях, этими не к месту проснувшимися воспоминаниями обязан случайной встрече, произошедшей нынешним утром. Однако привычка к жесткому подчинению и отсутствию малейших сомнений восставала против этих размышлений. Глупо дэйну думать о том, что следовало навсегда предать забвению. Поэтому он вышвырнул воспоминания из головы и пригнулся к холке фадира, чтобы ледяной ветер не так бил в лицо.
Однако же, несмотря на то, что порядок в мыслях был наведен, день казался безнадежно испорченным. Сегодня все шло не так — глава палачей чувствовал это. Даже солнце и то норовило ослепить. Яркий луч резанул по глазам, когда фадир опускался на крышу Клетки, и поэтому дэйн не сразу заметил прислужника, ожидавшего, когда крылатый скакун, наконец, коснется копытами твердой поверхности. Молодой воспитанник держал за руку мальчика лет пяти. Мага. Такого быть не должно. Здесь — на крыше — разрешено появляться только дэйнам, но никогда — ученикам и уж тем более магам.
Дэйн соскочил с фадира, и направился к прислужнику. Юноша даже попятился, увидев каменное лицо палача.
— Как ты посмел подняться сюда? — сталь в неживом голосе заставила вздрогнуть и парня, и мальчишку-мага.
— Г-главный… я… они…
— Внятно. По порядку. Быстро.
— Они пришли под утро — еще и не рассвело толком. Открылся Лаз. Их было человек двадцать. Может, больше. Они хорошо подготовились, все очень быстро случилось…
— Кто?
— Колдуны. Колдуньи. Знахари. Они… — парень смахнул со лба мелкую испарину и закончил севшим голосом, — увели всех магов. Остался только Колин — он спрятался…
— Дэйны?
— Старшие ушли ночью, почувствовав запрещенное колдовство. Сильное.
— Все пятеро? — недоверчиво перебил его мужчина.
Юноша, поколебавшись, кивнул.
— Служки?
— Они… они их…
— Четко!
— Это было колдовство, главный! Служки сами отдавали им магов, словно никогда не приносили клятвы богам. Они просто открывали узилища… а потом… потом…
Собеседник отмахнулся. Он знал, что было потом. Клятва, данная богам однажды, была нерушима. Предатели, преступившие ее, умирали. Дэйн, признавший волю Богов, никогда эту волю не нарушит, если хочет жить.