— На мостике.
— Но я же твой «дед», Васильич!
— А кто же у меня вахтенный штурман?
— Не знаю, — растерянно ответил Иконьев.
«Значит, на мостике сейчас никого нет? — подумал капитан. — Я в машине, а на мостике… Там никого нет! А судно идет полным ходом. Вдруг кто-нибудь окажется на курсе…»
Капитан не успел додумать мысль до конца, как снова стоял у лобового окна, слева от машинного телеграфа, и смотрел вперед, на линию горизонта оранжевого океана.
Эта неизменность окраски тревожила капитана.
«Чертовщина какая», — проговорил он и увидел впереди по курсу, градусов тридцать справа, перископ подводной лодки.
Перископ нагло, вызывающе и бесстыдно торчал над спокойной поверхностью.
«Фаллический символ», — усмехнулся капитан и успокоился, будто разгадав тайну происходящего с ним сейчас.
Субмарина, судя по следу буруна, двигалась его судну навстречу.
«С минами приходилось, а вот с подводными лодками еще не сталкивался», — снова усмехнулся капитан и рванул рукоятку телеграфа в положение «Стоп машина!».
Но рукоятка не подалась.
Капитан рванул что было силы, но результат был прежним.
— Иконьев! — дурным голосом заорал капитан. — Какого ты… Волосан! Падла шестигранная…
Тут он сообразил, что стармех в машине услышать его никак не может, выхватил медную пробку-свисток, закрывавшую отверстие переговорной трубки, и, прижав раструб ее ко рту, дунул туда.
Привычного свиста капитан не услышал.
Более того, мерная работа двигателя прекратилась. Наступила тишина.
А подводная лодка все приближалась…
— Да что вы со мной делаете, волосаны?! — закричал капитан и повернулся к штурвалу, за которым стоял рулевой матрос, его послать в машину, что ли…
Матроса за штурвалом не было. Но рукоятки медленно повертывались. Влево, потом вправо, потом опять влево.
Невидимое капитану существо удерживало судно на курсе.
Он бросился к окну.
Субмарин стало три. Теперь они шли прямо на него строем уступа.
«Полный холодец», — подумал капитан, и тут он почувствовал, как стало вдруг сжиматься его судно.
Оно становилось все меньше и меньше, прямо-таки усыхало на глазах. Сам капитан при этом оставался при своих прежних размерах.
Лодки все приближались и приближались, но вот столкнуться с его судном никак не могли, хотя, по расчетам капитана, это с железной необходимостью должно было уже произойти, ведь и судно имело ход, и эти проклятые, так бесстыдно торчащие из океана перископы.
«Вот бы эти перископы моим врагам засунуть… — сочинил стишок капитан и засмеялся ему. — Нет, это чересчур легкое наказание для них».
Он перестал бояться столкновения, потому как понял, что столкновения не произойдет. Привык он и к постоянному уменьшению судна, тем более что сокращение размеров не распространилось на капитана, хотя судно его вскоре стало похожим на карикатурный пароходик, вроде тех, устанавливаемых на детских площадках в калининградских двориках.