Я не уверена, что понимаю значение слова «темперамент». Может быть, его (темперамент) создает художник. Или художник пользуется им, чтобы создать что-то еще. Однако, что бы это слово ни значило, ничего подобного я у нас дома не видела.
Вы можете подумать, что я жалуюсь на жизнь с Сарой, но это неправда. Жить с ней на самом деле здорово! Она всегда готова поделиться со мной своей едой. Когда Сара садится есть, то обычно кладет немного своей еды на тарелочку, стоящую рядом с ее тарелкой, и я сажусь за стол и ем вместе с ней. Но иногда Сара ест обычную траву. А есть еще такая еда, называется «домашнее печенье», которую Сара особенно любит, хотя в ней нет ни мяса, ни травы. Сара смеется, когда я дергаю носиком от отвращения, и уверяет, что я не понимаю, от чего отказываюсь. По-моему, это Сара не знает, что нужно, а что нельзя есть.
В нашей квартире две комнаты. Там, где находится кухня, стоит еще диван, телевизор и кофейный столик. Именно сюда пускаются посторонние, когда приходят к нам в гости, хотя к нам редко кто заглядывает, за исключением Лауры и временами лучшей подруги Сары, Анис. Последняя приезжает два-три раза в год, потому что ее работа заключается в разъездах по месту, которое называется Азия. Лаура не приходит, если знает, что в гостях будет Анис, но мы с Сарой всегда радуемся приезду Анис, потому что, когда та улыбается, она улыбается всем лицом и никогда не обманывает, даже в мелочах. К тому же, как говорит Сара, Анис из тех людей, которые понимают кошек. (Разумеется, насколько вообще человек способен на это). Когда я только начала жить с Сарой, она принесла домой «самоочищающийся» лоток, который издавал пугающий звук «в-р-р-р-р-р-р», когда я пыталась им воспользоваться. (По-моему, лоток намеревался оставаться чистым, не подпуская меня к себе). Он так меня напугал, что я стала облегчаться на коврик в гостиной, только бы не пользоваться лотком. Сара очень расстраивалась из-за этого, хотя виновата была она сама. Так продолжалось несколько недель, пока наконец не приехала Анис. Она сморщила носик от вони, которую источал коврик. Впрочем, к тому времени эта вонь распространилась по всей квартире.
— Фу, — скривилась она, — неужели у Пруденс нет лотка? — Потом увидела «самоочищающегося» монстра, купленного Сарой, и продолжила: — Сара, эта штуковина заставляет ее писаться от страха. — (Если честно, от страха я как раз не могу писать и держусь до последнего).
Анис тут же увела Сару в магазин, чтобы купить мне обычный лоток, и проблема была решена.
Во второй комнате стоят наша кровать, комод с зеркалом, где Сара хранит свои вещи, и — мое любимое место — наш шкаф. В обеих комнатах много предметов, с которыми я могу весело играть, например старые журналы, похожие на пожухлые листья, на которых я лежала, когда жила на улице, и афиши в рамках, висящие на стенах. Я могу подпрыгивать и бить их лапами, пока они не съезжают набок. Повсюду стоят обувные коробки, наполненные небольшими бумажными игрушками, которые Сара называет «этикетками от спичечных коробков» и уверяет, что у нее есть этикетки из всех нью-йоркских клубов, баров и ресторанов, в которых она побывала, с тех пор как переехала сюда тридцать четыре года назад. Хотя у Сары много вещей, она педантично следит за тем, чтобы все было сложено аккуратно и убрано подальше, чтобы мне было где побегать. Да, Сару в неряшливости обвинить нельзя.