— Что тебя так испугало? — спросил Майк.
— Баня, — вздохнул Вик. — Помнишь, я тебе говорил о газовой атаке? Так это вот в этой бане будет…
— Глупости ты говорил, — сказал недовольно Майк. — Кто тебе здесь будет газовую атаку устраивать, не старуха же эта? Вероятнее всего, ты ошибся.
— Может быть, и ошибся, — сказал Вик, вытягиваясь во весь рост. — Но вряд ли…
— Глупость, — буркнул Майк, ложась рядом.
Они лежали, обильно потея, изредка вставая и плеща воду на камни, чтобы температура не спадала.
Когда они почувствовали, что каждая клетка тела впитала в себя тепло, они вымылись, а потом разомлевшие и довольные пошли в дом.
— Ну и где твоя газовая атака? — спросил Майк. — Я все время ждал ее.
— Возможно, это произойдет не сегодня, — сказал Вик. — Ты же знаешь, время я точно определять не умею…
В кухне на столе их ждала большая тарелка с горячей картошкой приправленной маслом, плошка с квашеной капустой и каравай настоящего хлеба. Старухи нигде не было, они были представлены сами себе, и их это вполне устраивало.
Они поели, потом прошли в соседнюю комнату, где на полу для них были брошены соломенные тюфяки, покрытые белыми простынями. Они легли на них и почти сразу заснули.
Спалось им хорошо, и проснулись они только тогда, когда наступило утро следующего дня.
Никонориха была дома, она бросила им старенькие солдатские комбинезоны, почти такие же, в каких они пришли. Потом поставила на стол крынку молока и свежеиспеченный хлеб.
— Ешьте, — сказала она. — А заодно и будем знакомиться. Кое-что я уже поняла, но кое-что осталось для меня непонятным. Как ты, Миша, оказался здесь?
Майк выпил с наслаждением кружку молока, положил перед собой хлеб и стал, не спеша, есть, отламывая от него небольшие кусочки. Видно было, что эта процедура доставляла ему немалое удовольствие.
— Сошел с поезда на одной из станции, когда нас уже отправили домой, — сказал он. — Решил посмотреть своими глазами, что такое ядерный взрыв. Нам говорили об этом много, но все как-то теоретически, заумно.
— Посмотрел? — усмехнулась Никонориха. — Понравилось?
— Посмотрел, — вздохнул Майк. — Теперь уже жалею.
— Хорошо, что жалеешь, только это зря, — сказала старушка. — А как ты понял, что тебе нужно было сойти именно на этой станции?
— Не собирался я совсем сходить, — сказал угрюмо Майк. — До сих пор считаю это глупостью.
— Вот теперь с тобой все понятно, — сказала Никонориха. — Дальше можешь ничего не говорить. Раны я твои видела, многие не залечены, боли твои слышу. Помочь тебе сумею, через неделю будешь, как новенький.
— Хорошо бы, — улыбнулся Майк, наливая себе ещё молока. — А то нам ещё далеко идти.