В это время третий судья и нанес очередной свой удар. Словно бы вскользь, так что двое других судей и не заметили, он прошептал в промежутке между приказами несколько слов, которых Куизль услышать никак не ожидал.
«Только не думай, что твоя дочь тебя отсюда вытащит…»
От этой фразы у палача из Шонгау земля ушла из-под ног. Этот человек знал не только его жену, но и дочь! И он знал, что она здесь, в Регенсбурге… Быть может, он перехватил письмо? Или уже добрался до Магдалены?
Несмотря на веревки, Якоб едва не вырвался с дыбы. Потребовались общие усилия четырех стражников, чтобы его утихомирить и заново привязать. С этого времени Куизль не произнес ни слова, и в итоге стражники уволокли его обратно в камеру, для чего понадобились три человека, потому что тот и шагу не мог ступить раздавленными ногами. Левая рука безжизненно свисала вдоль туловища, а кисти посинели и вздулись, как рыбные пузыри.
В камере Куизль мучился в бесконечных кошмарах, потом забылся в полудреме, пока снова не проснулся от боли. Как это обычно бывало в последние дни или ночи, потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться. Судя по темноте, уже наступила ночь. Якоб со стоном поерзал у стены, пока не принял более-менее сносного положения.
Внезапно послышался тихий шорох. Палач не сразу понял, что звук исходил от двери, – кто-то осторожно сдвинул засов. Дверь бесшумно отворилась, и на пороге возник неясный силуэт.
– Снова по мою душу явились, сволочи? – прохрипел Куизль. – Солнце даже не взошло. Порядочные люди спят в это время. Так что будьте-ка добры, возвращайтесь через час.
– Живее, дурья твоя башка! – прошипел силуэт у порога. – Времени мало!
Только теперь Якоб понял, что это не стражник, а Тойбер.
– Что, черт возьми…
Якоб стал медленно подниматься, но, выпрямившись, мешком повалился на пол. Распухшие ноги снова пронзило болью, его лихорадило, и, несмотря на ночную прохладу, одежда промокла от пота.
Тойбер выругался, потом склонился над искалеченным, вынул из мешка длинные клещи и одним мощным движением перерубил ржавую цепь.
– Теперь тихо!
Кряхтя от натуги, он поставил Куизля на ноги, взвалил на плечо еще не вывернутую правую руку и, обхватив торс, потащил к выходу.
– Что… что ты задумал? – пробормотал Якоб, сотрясаемый лихорадкой. – Где чертовы стражники?
По телу снова прокатилась волна боли, и он дернулся.
– Отправил вздремнуть ненадолго, – пропыхтел Тойбер, волоча Куизля к вестибюлю. – Два дня ушло, чтобы маковый настой приготовить. Зато теперь в вине его ни одна крыса не учует. Тем более если какой-то незнакомец спаивает тебе благородное пойло чуть ли не литрами…